Александр Полынников: «Я отвечаю за борщ, а жена – за рыбу»
Актриса Анна Назарьева и ее супруг кинорежиссер Александр Полынников женаты семнадцать лет. Съемочные площадки, поезда, самолеты, номера гостиниц – часть их захватывающей и многотрудной артистической судьбы. Наверное, поэтому они давно открыли для себя истину: ДОМ – категория переменная. Что не мешает им, из дальних странствий возвратясь, с радостью и блаженством окунаться в уют московской квартиры на Красной Пресне.Двое для каждого в отдельности
Анна Владимировна: Дом для меня – это, прежде всего, очаг. Это то место, куда мне все время хочется возвращаться, где меня окружают родные люди, любимые вещи и предметы, где, наконец, живет моя любимая кошка. А еще дом для меня – это уют, то пространство, где можно спрятаться от мира и отдохнуть.
Александр Николаевич: Аня права. Это место, куда мне хочется возвращаться, где бы я ни был.
Я свое детство провел в деревне под Симферополем, в Крыму. Там понятие «Дом» сопоставимо с понятием «Жизнь». Жизнь в деревне главным образом проходит в доме или во дворе. А в городе вместо «дом» гораздо чаще говорят «квартира». Что, на мой взгляд, звучит довольно безлико. Хотя, конечно, ко всему привыкаешь. И стараешься создать милую твоему сердцу обстановку в этой квартире, чтобы она стала Домом в высоком смысле слова.
Актерская и режиссерская планида такова, что квартиру очень часто заменяет гостиничный номер. И, приезжая на несколько дней или даже месяцев в другой город, стараешься и там создать какой-то свой уют. По крайней мере, Аня об этом не забывает. Я даже думаю, что Дом, хотя бы и временный, можно создать где угодно.
А. В.: А еще Дом – это хлебосольные хозяева. Мы с Александром Николаевичем любим гостей и стараемся всякий раз порадовать их какой-нибудь вкуснятиной. Муж прекрасно готовит, поэтому и я стараюсь от него не отставать!
А. Н.: В плане стряпни у нас – разделение труда. Аня специализируется на рыбе, великолепно варит супы и щи из квашеной капусты. Это с ума сойти можно, как вкусно у нее получается! Я отвечаю за мясо, люблю готовить борщ и плов.
А. В.: А вот сладкого мы никогда не печем – не успеваем. Проще тортик купить. Недавно вот была в Киеве на съемках и привозила оттуда киевские торты – все были в восторге.
Революционный райончик
А. Н.: Мои родители жили в просторном сельском доме в Крыму. Дед – бывший кулак – одно время даже сидел за свой длинный язык. Он был деревенским плотником, умудренным жизнью человеком, мастером на все руки. При этом придерживался самых суровых и доходчивых воспитательных мер. Вот, к примеру, пошел я в первый класс и как-то получил единицу за кляксы и мазню. Боялся даже, что дед задаст ремня. Но получилось еще страшнее: утром просыпаюсь, чтобы бежать в школу, а ученической сумки-то моей и нет. Нет учебников и карандашей на столике. Спрашиваю: «Деда, а где?..» – «А ты куда собрался?» – «В школу». – «А зачем? Что тебе там делать? Ты кол принес! Значит, тебе учиться не надо. Выбросил я твои учебники. Иди вон коров почисти».
Я вышел, и действительно: на навозной куче валяются мои учебники и тетрадки… Надо же, думаю, как все обернулось. Долго-долго чистил коров, весь перемазался и решил: «Нет! Лучше буду грызть гранит науки, чем вот так всю жизнь канителиться». Собрал учебники, оттер их, почистил портфель и отправился в школу. И, представьте, до десятого класса ни одной плохой отметки не получил! Вот что такое дедово деревенское воспитание.
На селе человек все делает сам. Там нет ни сантехников, ни строителей, которые к тебе придут и все наладят. Мы с дедом сами полы настилали в доме, сами стены штукатурили, печку клали. О том, чтобы забить гвоздь, и прочих мелочах я уже не говорю. Дед учил меня так: клал дощечку, набивал на нее гвозди – по десять штук – и давал в руки молоток. Требовалось десятью ударами сходу забить все десять гвоздей. Поначалу где-то мимо получалось, где-то гвоздь не входил до конца. Потом научился. И вот, когда я с десяти ударов стал забивать все десять гвоздей, дед присвоил мне звание «плотника». А потом доверил и табуретку сделать. На селе все, что сделаешь своими руками, – то и в доме. Раньше ведь почти ничего не покупали.
И вот сейчас, когда нужно что-то в квартире подбить, покрасить, подмазать, мы с Аней все делаем самостоятельно. Я люблю этим заниматься. В Москве живу последних пятнадцать лет. Горожане как-то привыкли: чуть вода закапала из крана, звать сантехника. Чуть мигнула лампочка – вызывать электрика. Когда я переехал в столицу, то поначалу тоже вызвал сантехника. Он пришел, поставил кран. Через два дня кран потек. И я понял: надо самому брать кран, ставить прокладку, и тогда можешь быть уверен, что все сделано на совесть. Точно так же, если я сам крашу потолок, то уверен, что краска не отвалится, потому что я в нее чуть-чуть шампуня добавляю. И, кроме того, она не пожелтеет. А мастера придут, все так заляпают краской, что потом год не отмоешь. Привык все делать аккуратно, хотя и медленно. И при этом даже мебель никуда не двигать.
А. В.: Александр Николаевич большой эстет. На кухне у нас висела деревянная полочка, красиво сделанная, но мужу не нравилось, что видны шурупы. Он пошел на рынок, купил красивую золотистую накладку на липучке, приклеил. Мелочь, но на полку стало любо-дорого посмотреть, и из подобных мелочей складывается ощущение уюта.
Я родилась в Москве, на Пресне, в квартире, где вначале жили бабушка с дедушкой. Потом папа повстречал маму, они влюбились и тоже жили в этой квартире. А потом маме дали жилплощадь в районе станции метро «Пражская», очень далеко. Там я пошла в первый класс. Но вот теперь мама с удовольствием переехала назад, в квартиру своей юности, а мы приобрели квартиру в пяти минутах ходьбы от мамы. Тоже на Пресне.
Пресня связана с моими первыми детскими впечатлениями. Они мне, конечно, очень дороги. Но в то же время, это наша сегодняшняя жизнь. Мы с Александром Николаевичем были, например, в Москве в тот день, когда штурмовали Белый дом. А в наш дом попадали пули, рискуя залететь в окно.
Во время обстрела мы сидели в углу, в закутке, защищенном стеной…
А. Н.: Танки стреляли с моста, с Кутузовского проспекта. А наш дом, выражаясь по-военному, как раз на траверсе находится. И я грешным делом думал: «Вот сейчас они не попадут в цель, наши доблестные танкисты, и точно в наш дом вмажут». Пронесло. Правда, БТР, проезжая мимо, саданул-таки чуть выше наших окон. Там и сейчас выбоины… То есть район Красной Пресни для нас, его жителей, до самых новейших времен оставался революционным.
Кулибины советского кино
А. Н.: Сплошь и рядом бывает так, что и сценарий – средний, и актеры – не всегда те, которых хочется видеть у себя на площадке, а надо снимать… Вот где пригодилась дедушкина школа. В те времена приходилось все время что-то соображать, химичить, придумывать. Например, в одной картине потребовалось снять в ночи едущий по шоссе мотоцикл и разделительную полосу. Эпизод был важен, потому что герой, глядя на эту полосу, изобретает вдруг какую-то новую машину. И на Одесской студии собирались для этого дела заказывать на ночную съемку целый трейлер, специальную платформу, на которой должна была стоять камера, осветительные приборы. И ночью со всем этим скарбом решили ехать, высвечивать дорогу…
Я вернулся как раз в те дни на студию из отпуска и сходу предложил: «Вы дайте мне мотоцикл и камеру. Я сам все сейчас поеду и сниму. Днем». Народ поверить не мог, будто такое возможно. А я взял, не долго думая, серенький целлулоидный фильтр, вырезал дырочку и приложил к объективу. Серый фильтр создавал ощущение ночи, а дырочка – это как бы свет от фары. И спокойно днем снял и эту полосу разделительную, и мотоцикл, а на экране было полное ощущение ночи… Потом у меня отбоя от предложений не было.
Помню, как снимал картину «Страсти по Анжелике», где Анна Самохина играла ведьму. И у нее периодически в глазах должны были вспыхивать зеленые огонечки. Директор требовал комбинированных съемок, а это безумно дорого было, да и тягомотно. Плюс изображение получилось бы ужасное. Компьютерной графики ведь в то время еще не было. Ну, я и придумал поставить между Самохиной и камерой чистое стекло, повернуть его под сорок пять градусов, а сбоку на него направить свет от прибора – через две дырочки с зеленым фильтром. Когда лучики совмещались с глазами актрисы, и включали свет, у ведьмы в зрачках загорались зеленые огоньки. Это стоило двадцать копеек. А сегодня попробуй графикам заказать подобный эффект – в такие деньги влетит!
Обнял по-отечески… и женился
А. В.: С Александром Николаевичем я познакомилась на картине «Просто ужас». Мне было в ту пору лет одиннадцать, я пробовалась на роль в его фильм, и он меня не утвердил. Потому что я выглядела старше мальчика – героя. У меня были слишком взрослые, слишком грустные глаза. И он сказал: «Девочка хорошая, но нам не подходит». До пятнадцати лет я его не видела и о нем не слышала. Потом он меня пригласил на картину «Дорога к дому», и затем на картину «Поживем – увидим». И так ко мне расположился, что сказал: «Вот будет тебе восемнадцать – женюсь!» Я согласилась: «Хорошо, я буду вас ждать еще три года». Свидетелей, между прочим, было много – вся группа!
А. Н.: Просто на площадке было холодно, и я ее по-отечески прикрыл от ветра полушубком и обнял. А вся съемочная группа загоготала: «О-го-го!!! Александр Николаевич, смотрите, что вы делаете!!!» А я возьми и пошути: «Вот исполнится восемнадцать – женюсь!» После этих съемок года три мы не виделись. А потом Аня приехала ко мне на пробы «Приморского бульвара» и снялась в главной роли. После чего кокетливо сообщила: «А мне уже восемнадцать!» И я, помня свое обещание, как честный человек, повел ее в загс.
При этом надо заметить, что в Москву с юга я приехал загорелый, почти черный… А загс был у Тишинского рынка, где торгуют в основном кавказцы. И вот я, смуглый мужчина в полном расцвете сил, привожу молоденькую девочку в загс и вижу, как на нее все смотрят сочувственно: «Бедная, мол, ты бедная. Вот попала-то!» Я думал, что Аня за этот месяц десять раз передумает. Но она почему-то заявление забирать не стала. И вот мы уже (страшно сказать!) семнадцать лет женаты. И вполне счастливы!
Железная хватка уюта
А. В.: Я люблю уют, теплоту во всем. Особо ценю теплоту в отношениях. Нет, конечно же, мы с мужем иногда ссоримся. Но быстро начинаем искать пути примирения и компромиссы.
Кроме того, я люблю, когда в доме тепло – во всех смыслах этого слова. Вот у нас сейчас в ванной пол с подогревом. Конечно, когда столько времени проводишь на съемках, начинаешь ценить подобные маленькие радости. А еще для меня важны такие вещи, как чистота и порядок.
А. Н.: Что для меня порядок и уют? Это ночью, в полной темноте, встать с кровати, пройти в гостиную и взять очки с полки. Или пройти на кухню, открыть шкафчик и взять стаканчик, который всегда стоит на своем месте. Для меня поиск очков нервотрепка, которая может разрушить весь уют! А у Ани, как и у всякой аккуратной женщины, бывают периоды, когда она, наводя порядок в доме, куда-то заныкивает самые необходимые вещи. «Где мои очки?», – спрашиваю ее грозно. – «Убрала, чтобы ты мог их легко найти».
Мне всегда нравились старые московские квартиры. Возможно, в них нет какого-то особого стиля, зато здесь можно было посидеть в кресле ампир, а рядом могла стоять табуретка из деревни. Или какой-нибудь несуразный шкаф, которому не меньше ста лет… Мне нравится в таких квартирах все: от фотографий на стенах до дверных ручек. Во всем – такая жизнь! И все – под рукой, все удобно.
Жена на съемочной площадке
А. Н.: Упрощает ли мою работу тот факт, что жена – хорошая актриса? Нет. Скорее это дополнительная сложность, поскольку у меня к Ане повышенные требования на съемочной площадке. Если другая артистка не доиграет чего-то, могу простить, закрыть глаза на отдельные мелочи или просто их не заметить А Аню я знаю, как облупленную! Знаю, как она ярко может в жизни что-то сделать, как темпераментно или с хитринкой может подобный текст произнести! Вот и тянешь эти ее способности в кадр. И потом мне, понятное дело, хочется, чтобы Аня выглядела не хуже других актеров. Потому и требования повышенные. А ей иногда это мешает. В последнее время нам стало вместе легче работать, потому что опыт подсказывает, что ей надо бы побольше доверять. Раньше я из нее пытался «сделать звезду», и с моей стороны шел серьезный напор. Сейчас, на последних двух картинах я ее «отпустил на свободу», и мне кажется, что так стало лучше.
А. В.: Во всяком случае, я этому обстоятельству чрезвычайно рада…
А. Н.: Как режиссер, я не ревнив, всегда радуюсь, когда Аня может сняться у кого-то из моих коллег. Даже говорю ей: «Ага, вот ты на меня обижалась, а теперь пойди-ка, поработай с этим режиссером! Узнаешь, почем фунт лиха…» Она как-то приходит после съемок (не скажу каких) и признается: «Ну и идиот же этот режиссер!» Правда, здесь стоит уточнить: для актеров режиссер всегда или полный идиот, или просто идиот. Думаю, дело здесь в том, что режиссеры в своем творческом полете – люди шалые, птицы вольные, а некоторые – так совершенно безумные!
Правда, иногда режиссеры на некоторых актерах тоже ставят крест и дают клятву: «Ни-ког-да больше это чудовище в своих картинах снимать не буду!»
А. В.: Александр Николаевич, конечно, преувеличивает. На самом деле артисты любят и ценят режиссеров, с которыми им посчастливилось работать. К тому же с годами и опытом приходит мысль: может быть, режиссер и не обязан прислушиваться ко всем пожеланиям артиста. Все-таки он – единственный человек, кто видит свою картину целиком, и потому знает, что нужно на самом деле…
Александр Полынников, режиссер, оператор, сценарист. Лауреат Государственной премии СССР (1982 год, за операторскую работу в телефильме «Приключения Электроника»), оператор фильма «Д’Артаньян и три мушкетера» (1979). В качестве режиссера снял такие картины, как «Берегите женщин» (1981), «Обнаженная в шляпе» (1990), «Страсти по Анжелике» (1993), «Тонкая штучка» (1999), «Возвращение Мухтара» (2003) и другие.
Анна Назарьева, актриса. В 1990 году окончила ВГИК (мастерская А. Баталова). Снялась в фильмах «Берегите женщин» (1981), «Криминальный талант» (1988), «Игра на миллионы» (1991), «Обнаженная в шляпе» (1991), «Идеальная пара» (1992), «Как живете, караси?» (1992), «Кумпарсита» (1993), «Мужчина легкого поведения» (1994), «Грешная любовь» (1997), «Возвращение Мухтара» (2003).