Валерий Усков: «Завидую мужикам, которые умеют соединять провода!»
Несмотря на то, что Валерий Иванович Усков человек, как он сам о себе говорит, – уличный, ресторанный, дом-киношный и театрально-площадочный, дом для него – то место, о котором он всегда мечтает. Дома лучше всего спится, работается и отдыхается. Кстати, на месте дома, где жил Валерий Усков и его двоюродный брат – кинорежиссер Владимир Краснопольский позже была построена Свердловская киностудия. Не случайно…Дома, которые запомнились
– Действительно, символично. Когда прихожу на Свердловскую студию, возникает странное ощущение, будто приехал домой. Все время угрожаю Свердловской киностудии, что буду с них требовать арендную плату.
Но родился я не в этом доме. Еще до моего рождения маме – врачу – подарили на 8 марта квартиру с горячей водой и всеми удобствами. Но началась война. В Свердловск был эвакуирован какой-то институт, и в наш дом расселяли его сотрудников. Нас попросили переехать, и у нас даже и мысли не было, что можно не пойти навстречу этой просьбе.
Нам предоставили деревянный дом на улице Решетникова. Окна закрывались ставнями. Туалет, по-моему, был во дворе. Мы там прожили несколько первых лет войны. А потом я переехал к брату Володе, в их большой, отдельно стоящий дом. Так уж получилось, что мы выросли вместе, вместе поступали в институт, вместе заканчивали режиссерский во ВГИКе и вместе много лет снимаем кино.
Рядом с домом Краснопольского на улице Декабристов стоял родильный дом, откуда нас принесли. А также детский сад имени Ленина. Помню эти дома.
Я видел в жизни разные дома – уютные и не очень, богатые, но не всегда пригодные для жилья, где ни к чему нельзя прикоснуться. Видел дома в сибирской деревне, где мы снимали «Вечный зов». Они стояли унылые и пустые. Мы должны были снимать пожар, и нам сказали: «Да, пожалуйста, сжигайте хоть всю деревню». Это было страшно. Мы ходили по брошенным домам, где еще висели деревянные люльки. А в сельсовете обнаружилось огромное количество паспортов – целая деревня куда-то разом съехала.
– А дом своего деда помните?
– У меня было два деда. У одного был великолепный дом, в городке на севере Костромской области – Вохме, что означает «золотое дно». Сказочные места! Дед работал на земле, был богатым человеком, построил в Вохме больницу и школу. Но его раскулачили.
Я приезжал в те места и посмотрел дом деда – трехэтажный, с колоннами. У крыльца стояла красивая елка, о которой с любовью вспоминала мама. Секретарь райкома повел меня по этому дому, где сейчас живут сотрудники больницы, которую построил дед. А поскольку мы до этого хорошо отметили встречу, секретарь шел по коридору и громко провозглашал: «Хозяин приехал!» Вдруг, из одной двери высунулся небритый пьяный мужик, и начал на меня кричать чуть ли не матом за то, что у него протекает крыша. А я как хозяин, не чешусь эту крышу ему отремонтировать! Так смешно стало и горько. Я привез в тот раз жителям картину «Тени исчезают в полдень», где рассказывается о раскулачивании.
Мне показали здание НКВД. Деда отпустили лишь потому, что он сказал: «Придите завтра еще раз, я сам уйду». Он закрыл ставни, взял четыре серебряных ложки. И ушел. Эти ложки мне потом передали. Пошел скитаться без паспорта, без вещей. Но он умел работать. Добрался до Ленинграда, потом попал в Старую Рус-
су. Когда немцы взяли Старую Руссу, они первым делом пригласили деда в комендатуру, предложив ему привести в порядок электростанцию и взять ее в свою собственность. Дед их выслушал, вышел из комендатуры и прямиком ушел в партизаны. Когда фашисты отряд захватили, то деда первого расстреляли перед строем.
Второй дед работал бухгалтером на большом заводе на реке Чусовой. Там мы с Володей Краснопольским подснимали пейзажи к «Ермаку», и к «Теням…». Дед был человек крутой, жесткий и честный. И дом его был такой же крепкий. Деревянный. С огородом.
Московская юность
– Вы закончили Уральский университет, факультет журналистики. А ваш брат – факультет филологии. Как же вас занесло в режиссуру-то?
– В четырехэтажной кирпичной школе № 40, где в холле среди фамилий медалистов до сих пор красуется моя собственная, мы ставили «Дубровского» и «Двух капитанов». Наверное, все началось оттуда. Закончив университет, поехали поступать во ВГИК.
– Жили в общежитии на Яузе?
– Верно. А в соседних комнатах проживали Коля Губенко, Тамара Семина, Наталья Фатеева, Лидия Федосеева-Шукшина, Василий Шукшин, Лариса Шепитько.
– А что за история с афишами собственного фильма?
– Еще учась во ВГИКе, мы сняли первый фильм «Тени на тротуарах». В Москве должна была проходить премьера. Город заклеили афишами. Мы с Володей решили одну из афиш срезать и оставить на память. И на Красной Пресне были пойманы милицией. А у нас с собой не было документов. И никак не могли доказать, что это – наш фильм. Никто не верил. Ни у кого из ребят, учащихся во ВГИКе, не было подобных премьер, да еще с афишами! Так мы несколько часов провели в милиции.
– Как вы попали к Пырьеву?
– Вторым нашим дипломным фильмом стал «Самый медленный поезд» по сценарию Юрия Нагибина. Впервые на экране появились не генералы, а простые люди, сломленные войной, усталые, едущие в этом самом медленном поезде, – вокруг было горе.
После этой картины нас пригласило работать сразу три объединения на «Мосфильме» – Алов и Наумов, Зархи и Пырьев. Пырьев попросту посадил нас в машину и привез к себе в объединение, представив коллективу. В этом объединении были Рязанов, Гайдай, Салтыков, Воинов… Так мы попали еще в один родной дом, в котором провели более сорока пяти лет, – дом киностудии «Мосфильм».
Когда мы были совсем юнцами, Пырьев подсунул нам сценарий и предложил по нему что-нибудь снять. Отказать Пырьеву было невозможно, а сценарий был чудовищный. Мы и так прикидывали, и сяк, а потом пошли к нему и сказали, что уж лучше уедем обратно в Свердловск, потому что ЭТО снять невозможно. Он очень обрадовался и сообщил, что из нас получатся настоящие режиссеры…
– Ваше первое московское жилье?
– Общежитие на станции «Аэропорт», в цокольном этаже дома кинематографистов, где нам с поэтом Евгением Аграновичем дали временную – одну на двоих – квартиру. Там было так хорошо! Весь кинематографический люд к нам приходил в гости. У меня была комната, у Жени – комната. И еще одна для гостей. Жили очень весело.
Например, один из эпизодов: после огромного успеха фильма «Неподсуден» у нас была встреча с министром авиации. И министр радостно попросил: «Нет ли у вас на примете талантливого поэта, который смог бы написать в стихах на тему: экономьте время – летайте самолетами Аэрофлота? Чтобы мы этот слоган во всех аэропортах Союза могли бы разместить». И пообещал заплатить большие деньги. Я кинулся к Аграновичу. А тот даже за большие деньги на горло собственной песне наступать не мог и сходу «наваял» стихи, которые заканчивались следующим образом: «На Ту взлетая в небеса, тридцатилетний путь до смерти ты сделаешь за полчаса!» В этом был весь Женька…
Душ с компьютером и запрещенный «Луи»
– Куда потом вы переместились?
– Потом мне пришлось снять коммуналку в Центре. Нравилось жить рядом с Тверской! Я назначал свидания у памятника Пушкина или Маяковского. А потом купил кооперативную квартиру – на Речном вокзале. Из Свердловска приехала мама. Она обменяла Свердловскую квартиру на комнату в Москве. И мы съехались. Потом я женился.
– С этого места поподробнее, пожалуйста. Как вы познакомились с Наташей? Она ведь была известной и очень популярной на всю страну телеведущей?
– У меня до знакомства с ней была очень большая любовь. Был влюблен в актрису Ленинградского мюзик-холла. Мы расстались. Я был страшно травмирован, переживал, похудел. А однажды включил телевизор, увидел Наташу и понял, что только эта женщина может меня спасти. Помню, как долго ее уговаривал уделить мне хотя бы пять минут для свидания. Наконец наше знакомство состоялось. Помогло мне, конечно, и то, что она видела мои фильмы.
Наташа родилась рядом с нынешним театром «Эрмитаж». И в итоге мы переехали в квартиру сюда, рядом с Тверской.
– Валерий Иванович, у вас – прекрасная квартира, три больших уютных комнаты, светлая автоматизированная кухня. Даже душ оборудован компьютером, позволяющим использовать кабину, как сауну, получать всевозможные массажные процедуры, причем, под светомузыку!
– Да, это моя гордость! Но, скажу по секрету, я этим не удосужился научиться пользоваться – все руки не доходят. Использую душ по прямому назначению. А вот родственники просто балдеют от этого душа.
– А ремонт вы сами делаете? Кто это все придумывал?
– Все, что вы тут видите, это часть ушедшего, прекрасного и абсурдного времени! Эти гарнитуры и стенки не продавались в свободной продаже. Чтобы это купить, нужно было письмо чуть ли не из ЦК партии. Да, надо было взять это письмо и с известным на всю страну актером Петром Вельяминовым идти к мебельному начальнику. Однажды мы пошли и как-то не очень ловко себя почувствовали, когда, поняли, что этот начальник кино не смотрит, Вельяминова в лицо не знает. Начали переминаться с ноги на ногу, изучать какие-то графики на стенах. И тогда этот начальник перепугался, подумал, что мы из ОБХС.
Помню, мне понравилась спальня «Луи», а разрешение мне на ее приобретение должна была подписать замгостелерадио. Эта очень хорошая женщина сказала, что подпишет нам любое разрешение на любую спальню, но только… с другим названием. И нам пришлось купить финскую спальню. Тоже хорошую, деревянную. Но не «Луи»…
– Есть ли у вас загородный дом?
– Мои друзья все время маются с этими дачами: то крыша потекла, то крыльцо надо чинить. А я купил однокомнатную квартиру в доме для сотрудников загородного реабилитационного центра, где лежал после операции. Рядом – теннисный корт (у меня всегда стоит собранная для тенниса сумка). Приезжаю туда, как в гостиничный номер. Вокруг – елки с лапами, рядом лодочная станция, аллея для прогулок, бар. Говорят, я здорово вышел из положения!
Будка для любимой собаки
– Что вам по дому приходится делать?
– У меня руководящая и направляющая роль. Но руководство имеет и обратную сторону. Мы вот поставили электрическую плиту, которая включается при касании ее пальцем. Наташа уехала куда-то, а я забыл спросить, в какое место надо ткнуть пальцем. Пришлось ходить по ресторанам – пить там чай, завтракать, обедать и ужинать.
Люблю, чтобы дома было все в порядке. Завидую настоящим мужикам, которые умеют соединять провода, ввинчивать пробки. Я этого не умею, боюсь пожар устроить.
Хотя в детстве строил красивые собачьи будки – просторные, утепленные. Однажды бабушка хотела нас с Володей крепко огреть полотенцем за какую-то провинность. Так мы с ним рванули от нее, и оба втиснулись в эту собачью будку.
Это был дом для моей любимой собаки. И я за свою жизнь построил три таких дома. Умел и любил это делать.