Нина и Тарас Назаренко: «Cейчас в интерьерах не хватает милых штучек, греющих душу»
Фамилия супругов Назаренко хорошо известна постоянным посетителям мебельных и ювелирных выставок. Они – художники-дизайнеры, владеющие почти всеми технологиями обработки дерева, металла – чеканкой, гравировкой. Выполненные ими предметы интерьера и ювелирные изделия уникальны, самобытны, не похожи на другие.Четыре уровня секретности
– Снова в моде конторки?
Т. Н.: Видимо, да. Эту мне заказал один банкир. «Хочется иногда поработать стоя», – сказал он. Сначала пытался поискать конторку по комиссионкам, чтобы потом просто отреставрировать ее. «Не пытайтесь – не найдете», – прекратила мои поиски знакомая директриса одного из таких магазинов. Пришлось сделать самому. Использовал красное дерево, чеканные накладки – из серебра. Тематику – героику войны 1812 года – позаимствовал у замечательного русского медальера Федора Толстого. Вверху – накладка-барельеф из кости мамонта. Здесь четыре уровня секретности: потайные сейфики, шкафчики.
Н. Н.: Перед тем как сделать конторку, мы сидели в библиотеках, знакомились с трудами о русском мебельном искусстве. Нас привлекла цитата известного русского дипломата и путешественника того времени Ф. Вигеля: «Мебель красного дерева была столь роскошна, что декорирована не бронзой, а серебром».
Т. Н.: Иногда работа сводит нас с представителями очень интересных фамилий. Это кресло реставрировал для художника Кирилла Александровича Мордовина, прямого потомка князя Румянцева-Задунайского.
А еще делал для Кирилла Александровича футляр для грамоты 1794 года о внесении их рода в реестр дворян Нижегородской губернии. Это подлинная грамота, написана на лосиной коже, украшена золотой перевитой нитью, подтверждена оригинальной сургучной печатью.
«Эскизы изделий часто вижу во сне»
– Этот гарнитур вы только что привезли с выставки «Арт Мебель». Интересное сочетание: кресло, ширма и часы. Ширмы, кажется, не очень распространены в наших квартирах?
Н. Н.: Это очень удобная вещь в интерьере. Иногда хочется отгородиться от телевизора и от того, кто его смотрит. Наша ширма расписана под северное сияние, отделана натуральной кожей, мехом, – мы использовали мотивы русского севера. Она была отмечена на выставке за нетрадиционное исполнение: створки ширмы не прямоугольные, как обычно, а треугольные, и их сочленения не выделяются.
А часы – это предмет, на который вы довольно часто взглядываете. Они должны сочетаться с интерьером, быть функциональными, красивыми, но не выделяться среди других предметов. Эти кабинетные часы – первые, которые мы создавали. Родилась идея пирамиды – стихии огня по фэн-шуй. Это динамичная, активная форма. В отделке часов мы использовали старинную русскую технику брекчия. Брекчия – это когда одна порода вплавляется в другую в результате вулканической деятельности. Отделали часы вкраплением кусочков самоцветов – кораллов, лазуритов, бирюзы – в однородную по цвету основу.
– Как начиналось ваше сотворчество?
Н. Н.: Начало совместной работы пришлось на годы перестройки. Делали небольшие художественные шкатулки «для любимого колечка». Они очень быстро раскупались, особенно иностранцами. Многие их воспринимали как отдельные драгоценные изделия. Эскиз шкатулки «Поцелуй лебедя» увидела во сне. На выставке ее купили в первый же день.
Постепенно от прикладных работ перешли к станковым. Делали картины – негативные. Фоном вместо белой бумаги работает черное и глубоко тонированное дерево, а вместо черного карандаша или графита – светлая линия серебром. Нас вдохновляли графические работы Врубеля. Помните его «Розу в стакане», «Азалию»? Интересен эффект этих работ в вечернем освещении: когда вы двигаетесь по комнате, они мерцают и меняют свой цвет.
Тарас, как Дева по зодиаку, отличается тщательным подходом к работе, кропотливостью. Такой технологией инкрустации сейчас практически никто не владеет. Даже тульские заводы в результате перехода на машинные технологии утратили часть приемов.
Чиндогу
– Этот ножик на подставке тоже служит украшением интерьера?
Н. Н.: К нам сейчас обращаются заказчики – владельцы особняков, наполненных португальской, испанской, итальянской мебелью, изготовленной на фабриках. Элемент машинного труда составляет в них большую долю. Такие интерьеры неживые. Не хватает милых, бесполезных штучек, греющих душу. В японском языке есть замечательное слово, которое отражает суть таких вещиц – чиндогу. Вы созерцаете их в минуты отдыха, они ласкают не только глаз, но и руку, когда вы к ним прикасаетесь.
Ножик, на который вы обратили внимание, и служит этой цели. Его ручка отделана змеиным деревом, которое при обработке приобретает полное сходство со шкурой змеи. Тема этой композиции – «первобытность». Поэтому на пластинку из мамонтовой кости Тарас нанес рисунок, как бы созданный художником каменного века.
Не для швейцарца
– В России ваши изделия часто представлены на различных выставках, ярмарках, продажах. А за рубежом?
Н. Н.: Мы экспонировали работы в разных странах: Португалии, Англии, Америке. Многие увезены в Японию. В прошлом году на выставке MUBA в Швейцарии к нашему стенду ежедневно приходили две старушки лет по восьмидесяти. Однажды они сказали: «Эти вещи не для швейцарского покупателя», и, видя мою обескураженность, пояснили: «В них вложены ум, душа и сердце».
– Смотрю на фотографию стенда «Nazarenko Incrustation»: часы, настенные панно…
Н. Н.:Большой интерес вызвала эта настольная кабинетная ширма, которой можно не только отгородить, например, рукописи от любопытных глаз, но, сложив ее квадратиком и поставив сзади свечу или лампу, вы создадите романтическое освещение.
Интересно, что под конец работы выставки прибежал американец, видимо, умный и опытный коммерсант, который хорошо знал, что в последний день работы выставки можно рассчитывать на значительные скидки. «Я беру это, это и это с дискаунтом», – сказал он и купил немало наших изделий, присмотрев их, конечно, заранее.
Сумбурский бурундук
– Ваш район – это ведь одна из первых площадок Москвы, застроенная пятиэтажками?
Т. Н.: Мы получили тут квартиру в 1959 году. Были счастливы: рядом Филевский парк, Москва-река, чудесная зеленая зона, где воздух благоухал луговыми травами. Теперь наш район состарился, а верой и правдой послужившая пятиэтажка, согласно планам московского правительства, пойдет на слом. Сейчас не занимаемся отделкой квартиры и даже позволили дочке Катерине оживить белые обои в ее комнате красными розами, как ей хотелось.
– Очень красивые розы и, по-моему, на месте. Катя, ты тоже будешь художницей, как папа и мама?
К. Н.: Учусь в художественной школе имени В. Серова. Люблю рисовать гуашью или акварелью: иллюстрации к книжкам, цветы, пейзажи, виды городов. Еще люблю делать настенные композиции из сухих трав, цветов, бамбука, других подручных материалов.
– Кать, а можно посмотреть твоих зверушек?
К. Н.: Конечно. Это – Веня, помесь зайца и кролика, такой пушистый, что даже пятки мохнатые.
Н. Н.: Однажды мы всей семьей поехали в Санкт-Петербург. Веньку пришлось взять с собой. Оказалось, что на него тоже нужен билет. Побежала в кассу и попросила выдать поскорее билет для зайца. Мне сказали: «Зайцы ездят без билетов», но пропустили без очереди.
К. Н.: А это – хомячок Тимка. Его купили, потому что нам сказали, что это сумбурский бурундук. Видите, у него темные полоски на спинке? Быстро выяснилось, что это хомяк обыкновенный, но мы его уже успели полюбить.
Мыш Шныр у нас пишется без мягкого знака, потому что он – серьезный мужчина. Нам как-то подарили двух мышей, их быстро стало двадцать восемь. Пришлось раздарить, и он остался один.
«Наблюдаем природу во всем ее великолепии»
– Вернемся к квартирному вопросу. Итак, скоро получите новую квартиру. В каком районе?
Н. Н.:Московское правительство обещает: переселение – в тот же район. В прошлом году всех жителей микрорайона пригласили на собрание, где речь шла о том, что на этом месте планируется комплексная застройка с высотными домами-башнями, культурно-развлекательным центром. Но проект отложили до рассмотрения экологической комиссией.
Мы действительно живем в очень интересном месте. По одну сторону от нас находится ближняя дача Сталина – Боброк-Волынское, такой сохраненный эко-уголок. По другую – Филевский парк. Нагружать такой район массовым строительством, может быть, не вполне целесообразно. Зимой тут под окнами и снегирей можно увидеть, и даже свиристелей. Даже ястреб-перепелятник залетает.
– На ваших домах как-то хитро проставлены номера. Не с той стороны, откуда гость идет от станции метро или остановки автобуса, а где-то за углом, видимо, чтобы он погулял подольше по дворам и оценил масштабы озеленения.
Т. Н.: О, масштаб впечатляет! Когда весной все деревья покрываются листвой, даже здесь, на четвертом этаже сидим днем со светом. Сюда люди переселялись из центра: с Арбата, Метростроевской и Кропоткинской улиц. Изголодавшиеся по «природе» новоселы ломанулись в леса и привезли молодых березок, кленов, рябин. Хотя в то время дома сдавались в строй только после того, как поработают садоводы-декораторы и, как сейчас понимаю, поработают очень грамотно. Деревья высаживали небольшими группами, вдали от окон, предусматривали куртины низкорастущих декоративных кустарников. «Примется только каждое пятое дерево», – говорили старики, имея грустный опыт посадки деревьев в каменном центре столицы, и сажали, сажали… Принялось все! И теперь имеем то, что имеем.
Несколько лет назад по Москве промчался ураган. Он наделал много бед, но нам помог: сломал семь тополей, которые вымахали под двадцать пять метров ввысь, и их листва уже приближалась к окнам. То есть иначе сейчас сидели бы здесь, как при шторах.