Аркадий Арканов: «Аура Замоскворечья сходна с Арбатской»
Писателя Аркадия Арканова знают. Его книги: «Все», «От Ильича до лампочки» и другие не залеживаются на прилавках. Его юмор ценят и читатели, и зрители. Ирония в произведениях Арканова – не вымученная. Просто жизнь у нас такая. И человек со времен сотворения мира ничуть не изменился – мал, слаб и грешен. Смех, по мнению Арканова – это тот клапан, через который выпускается все плохое, ненужное. Рассмеявшись, люди добреют. Научившись смеяться над собой, мы очищаемся и обретаем силу. Такая вот его «философия сквозь смех»…
Сравнительно недавно Аркадий Михайлович отпраздновал свой юбилей – 70 лет, но выглядит он так же элегантно, как и в сорок. И это понятно – юмор продлевает молодость.
В прошлом врач «Скорой помощи», теперь он спешит к своим «пациентам» как смехотерапевт высшей категории. Не любит, когда его называют писателем-сатириком. Либо ты писатель, считает он, либо нет. А пристегнутое к «писателю» слово «сатирик» – как бы довесок к какому-то подозрительному товару.
И еще любит собак, просто обожает их. Пройтись с ним по улице спокойно невозможно. То и дело останавливается, любуется ими, беседует, шутит и пожимает лапки. Говорит, что от этого общения получает удовольствие, которое, между прочим, доступно всем. Вот так человек следит за здоровьем – накапливает в себе заряд положительных эмоций. Поэтому-то он так прекрасно выглядит. И еще!.. Аркадий Арканов – постоянный участник благотворительных концертов группы «Приют». Средства, вырученные от этих концертов, идут на содержание и лечение животных, оставшихся без хозяина. Сегодня Аркадий Михайлович – наш гость.
– Аркадий Михайлович, вы сравнительно недавно бросили свой родной Арбат и переехали в Замоскворечье, как же вы изменили Арбату?
– Мы переехали в Замоскворечье, ибо старый дом уже разваливался, можно сказать, на куски. Выбрал Замоскворечье, потому что этот старый район Москвы по духу очень близок Арбату, аура его во многом схожа с арбатской. Долго подбирал район, но вот как-то раз прогулялся по закоулочкам-переулочкам Замоскворечья и понял, что старая Москва везде имеет свой единственный и неповторимый аромат.
– И какая у вас теперь квартира?
– Квартира обычная трехкомнатная, но благодаря стараниям моей жены Наташи она превратилась в сказку. Здесь очень пригодился ее художественный вкус. Вся квартира отделана в светлых тонах. Это хорошо ложится на сердце, на творчество, на здоровье даже. А вот как выключишь телевизор – так на душе вообще становится светлым-светло. Последний мазок – это портрет любимой собаки Михалыча на самом почетном месте. А мое самое любимое место дома – это кухня, потому что все под рукой, особенно после праздников.
– И особенно после вашего юбилея, после которого вся Москва еще не может оправиться!
– Смешное должно быть большим!..
– Аркадий Михайлович, а вас не пугает цифра 70?
– Да что вы?! Семерка – это же самое счастливое число на свете, да еще и с нулем – я ж теперь просто на седьмом небе!..
– У вас есть рассказ про придворного клоуна, который накануне своего выступления не может уснуть, ибо знает, что ежели завтра он не рассмешит публику, то за это, по повелению короля, ему отрубят голову. Скажите, а сегодня при нашей любимой современной умненькой публике смех в зале остается единственным показателем успеха выступающего юмориста или появились новые критерии, например, глубокомысленная улыбка или задумчивая морщина на лбу, предшествующая мощному мозговому процессу?
– Улыбка – это, конечно, очень хорошо, морщина на лбу тоже. Но в зале, где проходит концерт юмора, должен быть все-таки один король – Его Величество Смех! Зритель приходит на праздник смеха, и он должен получить его. Если выступающий юморист, пусть он будет семи пядей во лбу, не может подарить залу праздник смеха – пусть не выступает! Некоторые жалуются после концерта: вот, мол, зал тупой, не понимает репризу, не смеется. Ради Бога, иди по стране и ищи себе умный зал, но если вышел к зрителям, которые, между прочим, заплатили за билеты, – ты должен быть смешным! А иначе – голова с плеч… Любое выступление лично для меня – это праздник. Внутреннее состояние такое. И всегда хочу, чтобы этот мой настрой, этот микроб смеха передавался окружающим, заражал их как вирус гриппа. Я верю, что этот «вирус смеха» способен вылечить все – и общество, и человека. Правда, иногда мне кажется, что, когда все люди во всем мире поймут это, то, может быть, будет уже поздно…
– Скажите, а чтобы рассмешить публику, все средства хороши?
– Вот именно что нет, в этом-то вся проблема. Приемы, которые, как говорится, бьют ниже пояса, не годятся. А то ведь покажи палец или еще что-нибудь похожее на него, и кто-то захохочет. Я за прекрасный человеческий смех. Ведь настоящий юмор – это степень человеческого интеллекта. И именно с этой сцены надо выходить к публике.
– Аркадий Михайлович, вот вы говорите «степень человеческого интеллекта». Значит ли это, что смех социально обусловлен? Положим, ученый смеется умнее, чем парикмахер?
– Физики шутят, лирики шутят, парикмахеры, дворники, президенты – какая разница? Все умницы, потому что все они способствуют увеличению доброго в стране.
– Когда смеются?
– А как же! И, слава Богу, что у нас в стране всегда любили смех, несмотря ни на какие эксперименты над народом. Нация, которая лишена чувства юмора, обречена на духовное вырождение. Уметь смеяться тогда, когда хочется плакать – это настоящее искусство. Потому как юмор – это и образ мышления, и способ познания жизни, и радость общения, и понимание в любви…
– А в литературе какой юмор вам ближе, кого любите больше всех?
– Гоголя и Зощенко.
– Почему?
– Это необъяснимо, потому что оба гении, и, значит, оба от Бога, а то, что от Бога, – это всегда тайна. Вот так я их чувствую, и все.
– А какие комедийные фильмы вы цените?
– Конечно же, это Чарли Чаплин! Потому что это, я бы сказал, философия сквозь смех. Это мне близко. А в нашем кино, к сожалению, все либо социальное, либо просто комедийное. Ну, из социальных комедий я бы отметил Мамина, из чисто комедийных фильмов мне нравится фильм «Особенности национальной охоты»…
– Аркадий Михайлович, говорят, что как-то на гастролях перед утренним концертом к вам в номер вбежал администратор и ахнул: за час до выступления вы мирно дремали на диванчике под пушистым одеялом. Когда же он разбудил вас, то вы спокойно откинули одеяло и оказались при полном параде, то есть в костюме, при галстуке и прочее.
– Да, чтобы не суетиться в последние минуты, я часа за два перед выступлением экипировался и аккуратненько прилег – я это умею делать, – чтобы затем со свежими силами выйти на сцену. Но самое смешное, что на следующий день почти вся концертная бригада последовала моему примеру: но только залегла так на всю ночь, а утром выяснилось, что концерт отменили. Однако все были страшно рады этому, потому что их парадные костюмы превратились за ночь в банные халаты.
– Ваши спортивные пристрастия?
– Конечно же, это шахматы и футбол. Я болельщик со стажем. Да и сам играю, говорят, неплохо.
– Вот вы – известный писатель, а в последнее время вдруг запели.
– Захотелось, и запел…
– Аркадий Михайлович, я знаю, что вашей любимой собаки больше с вами нет, а новую завести не хотите?
– Я друзьям не изменяю. У меня был очень добрый, очень деликатный пес. Познакомился я с ним тоже на улице. Это был беспризорный голодный щенок. На мое угощение он не набросился, как все собаки, а только подошел поближе к колбаске и уставился на меня голодными глазами, как бы не веря, что ему это позволено съесть. И только после того, как я его погладил и пододвинул колбасу поближе к его носу, он очень деликатно ее проглотил, а ведь был он самой обыкновенной дворняжкой. А у меня стал красивым псом с белыми локонами, как бы даже пуделем. И вообще, должен сказать, что дворняжки более близки человеку, чем породистые представители собачьего рода.
– А как же звали вашего найденыша?
– Я же говорил – Михалыч!
– Но это имя похоже на ваше отчество?
– А как же! В доме нас должно быть много! Мы были очень похожи друг на друга, и не только внешне, но и характерами. Оба очень любили прогулки. Правда, инициатива здесь всегда была за Михалычем. Так что можно сказать, что он меня выгуливал, да и не только меня, но и жену. Но особенно радовался, когда мы с женой вывозили его на машине за город, на природу. Видали бы вы, с каким достоинством выставлял он свою лохматую физиономию в окошко и посылал воздушные поцелуи прохожим…
– Аркадий Михайлович, и еще один вопрос по вашей первой профессии. Вот, говорят, что немецкие ученые доказали, что поцелуй удлиняет жизнь на три с половиной минуты, а улыбка всего на три. И поэтому, мол, влюбленным необходимо вначале поцеловаться, а потом улыбнуться. Вы согласны с немцами?
– Категорически против. И как врач конфиденциально заявляю, что вначале лучше улыбнуться, а потом уже и поцеловаться. Я думаю, что читатели и читательницы вашей газеты со мною согласятся.