Сергей Чонишвили: «В доме у меня просто, сплю на полу»
«Если у тебя берут интервью не в первый, не во второй, а… бог знает в какой раз, то могу сказать ответственно: дело это, как правило, весьма занудное. Журналист обычно задает те же самые вопросы, что до него задавались сотни раз и будут еще задаваться тысячи, если конечно, ты умудришься остаться интересной персоной для масс-медиа и, беседуя с тобой, можно выполнить журналистское задание, заодно заработав кое-какие деньги, которых, как всегда, мало».Похоже, автор этих строк – актер, музыкант, писатель и поэт Сергей ЧОНИШВИЛИ еще долго будет представлять интерес для журналистов. Хоть и говорит он о себе не без кокетства, что человек скучный, да еще и трудоголик, но есть в нем только ему присущее обаяние, под действие которого невольно подпадешь с первых минут общения.
Впрочем, для многих его поклонников было неожиданностью, что самый обаятельный теленегодяй князь Шадурский из «Петербургских тайн», он же поручик Ржевский из любимой телерекламы пива, выпустил уже вторую книгу, завоевав лавры молодого, но очень интересного автора.
СОАВТОР ЛУНАЧАРСКОГО
«Квартирный ряд»: Сергей, что побудило взяться за перо?
Сергей Чонишвили: Я пишу с семи лет. Это были рассказы, рукописные книги, два года издавал школьную газету, а мои сочинения всегда отмечали учителя литературы. Во времена развитого социализма, когда я заканчивал школу, в сочинениях обязательно должны были быть цитаты. Так вот, их я тоже придумывал сам, приписывая обычно Луначарскому. Только дважды подписался Дзержинским.
На моей писательской карьере чуть было не поставила крест книга Уильяма Тревера «За чертой». Когда я прочел ее, решил больше не писать, потому что о том, о чем хотел написать я, уже написал он. Вернул к жизни другой большой писатель – Френсис Скотт Фицджеральд. В его письме к дочери я обнаружил мысли, которые мог бы отнести на свой счет: «Пусть твой рассказ вторичен, но это ТВОЙ рассказ!». Положение мое тогда было незавидным: играл в восьми старых спектаклях «Ленкома», роли были без слов, и новых работ не предвиделось, а досуг проводил в девятиметровой комнате общежития. Литературное творчество было самым простым и доступным развлечением, которое имело еще и психотерапевтический эффект.
МАТ КАК РЕАЛИИ НАШЕЙ ЖИЗНИ
К.Р.: Ненормативная лексика в последнем романе, наверное, оправдана, но все же кого-то из читателей может шокировать…
С.Ч.: Это реалии нашей жизни. Будет у нас другая жизнь, будут и другие слова у героев. А сейчас ненормативная лексика в жизни становится до обидного привычной. Еду как-то в трамвае и слышу разговор двух девушек лет 12–13, почти полностью состоящую из мата с незначительными вкраплениями жаргонных словечек, смысл которых я понимаю с трудом. Наверное, можно было бы поставить точки после первых букв, но, на мой взгляд, это выглядит довольно пошло: если слово в тексте есть, оно должно прозвучать полностью.
К.Р.: Первая публикация далась с трудом?
С.Ч.: Наверное, как у многих начинающих авторов. Закончив первую повесть, понял, что она кроме меня никому не нужна. В журнале, куда я ее отнес, мне сказали, что это «не их формат». Сорокин – их формат, а я нет. Меня это не остановило, я добавил к повести три рассказа, а между ними три сборника стихов, рассчитывая на то, что если уж человек «осилил» повесть и добрался до рассказов, то уж стихи хотя бы пролистает.
Поиски издательства завершились успехом, но тут возникла другая проблема: я хотел работать только со своим художником, понимающим замысел и умеющим найти лучшее художественное решение. Для меня было очень важно сделать свой макет, поскольку книга должна нести собственную энергетику. Наверное, в этом тоже есть некая театральность.
К.Р.: Как вы думаете, кто ваш читатель?
С.Ч.: Это совершенно разные люди любых возрастов и профессий.
К.Р.: Пишете легко?
С.Ч.: По-разному: иногда сажусь за стол и исписываю пачку бумаги – пишу я только от руки, думаю, в этом тоже есть своя энергетика и свой смысл. А иногда сидишь, думаешь, но работа не идет. Моя постоянная занятость на трех работах при этом помогает, а не мешает. Если бы у меня времени было больше, то и писалось бы, наверное, хуже.
ТЕАТР: КРИЗИС ЖАНРА
К.Р.: Сергей, о том, чтобы окончательно расстаться с театром и уйти в литературу, не помышляли?
С.Ч.: Были такие мысли: ну не сложится с театром, уйду в журналистику. О том, что не ушел, не жалею…
К.Р: А все эти разговоры о кризисе театра…
С.Ч.: …наверное, небезосновательны. Но перемены уже идут, появляются антрепризные труппы, где совершенно другие темпы работы. Зачем репетировать месяцы, когда реально спектакль можно поставить за 37–38 дней? Должен появиться новый репертуар, а для этого авторы масштаба Володина, Вампилова и Розова.
К.Р.: А вы не думали о том, чтобы перейти в другой театр?
С.Ч.: Нет, в «Ленкоме» я с 1986 года, и по-прежнему ему верен. Сейчас репетирую роль в новом спектакле (со словами), надеюсь, что скоро приглашу на премьеру.
К.Р.: Знаю, что у вас есть киносценарии, а вот пьесу написать не пробовали?
С.Ч.: Это не мой жанр. После того, как ты в полной мере ощутил свободу, которую дает проза, трудно ограничивать себя только диалогами, зная, что не сможешь дать свои комментарии, свою оценку происходящего.
ПРО ЛЮБОВЬ И УРОДОВ
К.Р.: Как роль в «Петербургских тайнах» отразилась на вашей карьере?
С.Ч.: Вообще мне чаще всего предлагали играть исключительно негодяев или героев, которых обязательно убивали. Поэтому один из режиссеров, увидев меня в малоформатном фильме в совершенно другом амплуа, искренне удивился: «Чонишвили может и любовь играть?»… К.Р.: А что, любовь может играть не каждый?
С.Ч.: Человек, который играет любовь, должен быть настолько заразителен, чтобы чувство его на экране выглядело убедительно. И еще: он должен быть красив – мне не интересно смотреть про любовь двух уродов. Если все-таки это уроды, то такие, как у Федора Михайловича. Вообще хочется видеть на экране красивые отношения красивых людей.
К.Р.: Порой погоня за экранной красотой доводится режиссерами до абсурда. Взять ту же «Бедную Настю», где крепостные одеты, как солисты оперы…
С.Ч.: «Бедная Настя» безобидна – хочешь смотри, хочешь нет. Гораздо страшней поголовная «аншлагонизация» и «петросянизация» всей страны. Праздничные программы производят очень грустное впечатление. Некоторые представители шоу-бизнеса решили, что могут играть. В результате получилась самодеятельность «Шарикоподшипника».
К.Р.: Вкус рождает спрос, а спрос рождает предложение…
С.Ч.: В нашей стране, где телевизор, как в Бразилии, стоит на первом месте, не уступая даже более насущному холодильнику, очень важно воспитывать зрительский вкус, постепенно приподнимая планку, а не жаловаться на падение общего культурного уровня. Чтобы прочесть книгу, надо сначала научиться грамоте. Так и здесь…
Когда я только начинал слушать джаз, стиля би-боп, мне было трудно понять всю прелесть этой достаточно непростой музыки, но я заставлял себя это делать, и очень скоро услышал его удивительную гармонию.
К.Р.: Почему бы вам самому не снять фильм по собственному сценарию и сыграть там главную роль?
С.Ч.: Дайте мне пять миллионов…
К.Р.: На меньшее вы не согласны?
С.Ч.: Нет! Если уж делать, то на хорошем профессиональном уровне: нужно нанять людей, которые будут работать только на меня, не бегая с одной подработки на другую, нужно провести грамотную PR-компанию, не экономя в ущерб качеству…
К.Р.: Роли в кино предлагают?
С.Ч.: Сейчас как раз нахожусь в переговорном процессе, но больше ничего не скажу, я человек суеверный!
СЕКРЕТ РОДОСЛОВНОЙ МАСЯНИ
К.Р.: Сергей, как вам было «третьим» в компании с Бивисом и Бат-Хедом?
С.Ч.: Нормально. Это была обычная работа. Мне было интересно озвучивать не только главных героев, но и всех других персонажей. Проект продержался семь сезонов на американском телевидении, а потом начал свое триумфальное шествие по всему миру. Позднее пришла Масяня, прописавшаяся в интернете.
К.Р.: Получается Бивис и Бат-Хед с Масяней в прямом родстве? Кроме них на вашем счету огромное количество рекламных роликов (голос Сергея рекомендует купить нам «Комет», дубленки на Алексеевской, озвучивает программы «Исторический детектив», «Совершенно секретно», рассказывает про свежие номера «Каравана историй», а его поручик Ржевский предлагает «взять быка за рога» – К.Р.). Как вы попали в рекламу?
С.Ч.: Знакомая привела меня на радио «Максимум», оттуда – прямая дорога на телевидение, это было в 1993 году.
К.Р.: Почему на вас такой спрос?
С.Ч.: Я профессионал, работаю вдвое быстрее, чем многие другие, могу говорить один за всех героев ролика. Таким образом, экономлю время, а значит и деньги, не запрашивая при этом заоблачных гонораров. Приятно, что это ценят.
К.Р.: Для вас это в первую очередь стабильный заработок?
С.Ч.: И заработок, потому что на театре заработать невозможно, и процесс творческой самореализации. Работа в рекламе – тот же актерский труд, который помогает быть в форме.
К.Р.: У вас очень плотный график работы. А не хочется взять отпуск и месяц проваляться на песочке?
С.Ч.: Последний раз в отпуске был три года назад. У меня и выходные выпадают редко, в прошлом году их было… три: 1 мая, 31 декабря и 1 января. Месяц на пляже – это не для меня. Если будет возможность, поеду к друзьям в Америку, а оттуда во Францию. Но, к сожалению, пока это только мечты: если на меня рассчитывают люди, подвести их, отправившись в отпуск, я не могу.
МОСКОВСКИЕ ОКНА С ВИДОМ НА ЯПОНИЮ
К.Р.: Дом свой любите?
С.Ч.: Очень. Я живу на втором этаже – человек вообще должен быть к земле как можно ближе. А под моими окнами растет вишня, и когда весной она зацветает, кажется, что за окном японский сад. В доме у меня тоже достаточно просто, сплю на полу на матрасе…
К.Р.: Почему?
С.Ч.: Так потолки кажутся выше.
К.Р.: А вообще как с бытом справляетесь?
С.Ч.: Легко. Езжу на метро, стираю в машине, колбасу на бутерброды тоже могу себе сам порезать. Я люблю хороший табак, при этом совершенно не выношу сигаретного дыма, знаю толк в хорошем вине, но в повседневной жизни могу довольствоваться малым.
К.Р.: Говорят, с домашним хозяйством женщины хорошо справляются. Может, стоит попробовать?…
С.Ч.: Попытки были, но у меня с появлением женщины бытовых проблем только прибавляется.
К.Р.: А как же с личной жизнью?
С.Ч.: С трудом выкраиваю на нее время, если случаются паузы в работе. Я вообще очень скучный человек, трудоголик, который смотрит на жизнь через призму работы.