«Мой муж – негодяй!.. Верните мне его!»
Как известно, Москва не сразу строилась строится. И уж тем более не в одночасье сносят дома, которые отслужили свой веет и зачислены в список ликвидируемых. Но одно дело попасть в перечень подлежащих сносу жилых зданий, который утверждает правительство Москвы, и другое – непосредственное начало его разборки.Между этими двумя событиями, случается, проходят годы. Ну а между решением о ликвидации дома и фактическим его сносом лежит период отселения жителей. О нем и пойдет речь, Потому что более бурного, насыщенного разнообразными событиями и головоломками периода жизни у переселяемых граждан уже не будет.
Все смешалось в пятиэтажке на улице Н.
Одна районная управа, чья территория находится в центре города, известила жителей о домах, которые пойдут под снос в первую очередь. Правда, срок еще не установлен. Попал в список и дом на улице Н. И все смешалось в старой пятиэтажке, когда работники управления муниципального жилья административного округа и соответствующей управы стали записывать предварительные пожелания переселяемых семей, одновременно объясняя обстоятельно, кому и что положено по закону города.
Любой экстрасенс отшатнулся бы от этой пятиэтажки, настолько мощный поток биоэнергии сочился сквозь ее стены. И не нужно было иметь редчайший дар Вольфа Месинга, чтобы прочитать на расстоянии мысли жителей дома, идущего под снос. Точнее, мысль, потому что она у всех была одна и та же: как получить квартиру больше, чем положено по социальной норме?
Головы переселенцев фонтанировали идеями на грани фола, которые очень хорошо известны организаторам переселения.
Вот, в частности, одна из основных: каждый переселяемый полагает, что его жилищная ситуация экстремальна, а идея выхода за пределы нормы площади уникальна и абсолютно неизвестна. А потому по вполне официальной статистике население дома, готовящегося к сносу, разбухает на четверть от первоначального состава. Жители скоропостижно заболевают специальными болезнями, выходя за муж и женятся, делят лицевой счет, прописывают родню, рожают и усыновляют детей, а так же разводятся (причем в любом возрасте и даже накануне золотой свадьбы).
За квартирой в …ЗАГС
Прожив на свете 65 лет, Нина Васильевна оставалась еще весьма привлекательной женщиной. Ровесник – муж Никита Иванович выглядел постарше своих лет. «Это грехи молодости у тебя выходят наружу», — корила Никиту жена. Ревнива она была. Но как только стало известно о переселении, все размолвки в семье кончились.
Супруги жили в однокомнатной неприватизированной квартире. Их дети давно уже заимели свое жилье, которым были довольны. А Нине Васильевне и Никите Ивановичу уже снилась «двушка» с балконом и просторной кухней, где они уже не будут уже, извините, стукаться задами, готовя пищу, садясь за стол. Плохо только, что нет у них заболеваний, при которых больному члену семьи предоставляют отдельную комнату. Вот тогда-то было бы здорово! Но и справок соответствующих они купить не умеют.
Думали-думали супруги и решили, что у них есть очень мудрый ход: им нужно развестись, точнее, срочно оформить развод. Конечно же фиктивный, но тогда каждый из нанимателей будет вправе иметь отдельное жилье. Расчет был прост и не нов: разведенным супругам при переселении дадут две однокомнатные квартиры. Они их получат, маленько поживут каждый в своей «хате», а потом продадут и купят заветную «двушку». А если где-то подальше от центра, то, может и на небольшую трехкомнатную квартиру денег хватит.
Так вот размечталась на старости лет наша супружеская пара. Задумано – сделано: супругов развел суд, при этом не скрыв удивления. Но доказать развод по расчету почти также невозможно, как и аналогичный брак.
Разведенные, конечно же, продолжали жить в одной квартире. Но чтобы отвести подозрение от их замыла, Никита Иванович на всех лавочках своим товарищам усиленно жаловался на невозможность совместного проживания с бывшей супругой. Вмести они заявили, что претендуют после развода на отдельные квартиры, так как их поделить невозможно. С этим новым обстоятельством организаторы переселения жителей из сносимого дома вынуждены были считаться.
Никита Иванович так искренне страдал на приеме у инспектора управления муниципального жилья, рассказывая о сносимых им обидах от бывшей жены, что инспектор посоветовала ему временно пожить у детей.
Муж, придя домой, рассказал об этом совете. Нина Васильевна так и всплеснула руками:
— И как, Никитушка, мы сами не догадались!
Словом, муж перебрался на жительство к дочке. Так, решили супруги, их развод будет выглядеть убедительнее. И жена там часто (тайком!) гостевала.
Прощай, Нина, здравствуй Фаина!
Время шло, год миновал, а переселяемым жителям новых квартир никто не предлагает. За этот год разведенный супруг совсем обжился у дочери, завел новых знакомых во дворе. И среди них – соседку по подъезду Фаину с сыном-подростком. Они тоже теснились в однокомнатной квартире в ожидании новоселья как очередники.
То Никита Иванович поможет Фаине сумки с рынка принести, то Фаина угостит его обедом. То погуляют вместе в парке, что рядом с домом. Фаина – молодая пенсионерка. И не заметил Никита Иванович, как Фаина по всем статьям заменила ему жену. Нина Васильевна догадалась об этом, когда муж пришел за своими вещами. Тут и объявил:
— Женюсь я, Нина, на Фаине. Так уж вышло…
И женился.
А переселения из сносимого дома нет и нет. Его ждут все, кроме Нины Васильевны. Она, бедная, теперь обивает пороги служебных кабинетов разных должностных лиц в своем административном округе, от которых может зависеть предоставление жилья взамен сносимого. Пишет письма. В первой их половине обличает мужа-подлеца, негодяя, предателя их совместной супружеской жизни. А заканчивает письма мольбой: пожалуйста, не предоставляйте нам, фиктивно разведенным супругам, отдельные квартиры. Только одну на двоих. «Мой муж – негодяй, — считает Нина Васильевна. И тут же просит: — Верните мне мужа, не давайте ему отдельной квартиры…»
Вот такое объяснение в любви. Может, и жила бы Нина со своим Никитой в согласии до глубокой старости, если бы не стремление обоих супругов «урвать кус». Стремление, завершившееся столь грустным финалом.