Юрий МОНФРЕД: история в четырех стенах
Предприимчивый купец после изгнания Наполеона организовал производство деревянных, рубленых из бревен домов. Плотники строили четырех- и пятистенки, полностью законченные, только без печей. Желающие приезжали, выбирали, что им нужно. Дом разбирался, перевозился на место, собирался, клали печь, и вот через неделю – справляй новоселье. Можно было не брать типовой дом (так бы мы, теперешние, его называли), а заказать по своему вкусу. Подороже, подольше, но все равно быстро и здорово. Плотники руку набили, тут же живут, да и заготовки есть про запас. Назвал мужик свое предприятие «Скородом». Голова у мужика была что надо, одна беда – родился рано. Дело не пошло – не было спроса.
Шик в конюшне
…В 50-е годы ХХ века спроса было выше головы, а вот предложений не было. В городах речь шла, конечно, не о такой роскоши, как деревянные, рубленые дома, и не о квартирах, а о любых помещениях, в которых можно уж если не жить в нормальном смысле этого слова, то хотя бы крышу иметь над головой.
Заселили все. Освоили подвалы, лишь бы иметь немного света через окошки, хорошо, если их верх выше тротуара. А уж если через комнату проходят водопроводные и канализационные трубы, течет со стен и потолка, это пережить можно. Обустраивали чердаки. Шикарные по тем временам квартиры получались в конюшнях, складах, сараях – еще сохранившегося наследства прежних домовитых хозяев.
Одно- и двухэтажные бараки из общежитий постепенно перестраивались в отдельные комнаты, и в каждой – по семье. Спать и на полу можно. Водопровод – колонка на улице, канализация – в лучшем случае – люфт-клозет. Что это такое? Обычная выгребная яма, а над ней, на первом и втором этажах, – кабинки уборных. Двери в общий коридор, а комнат много, хорошо, если все жильцы аккуратные!
Были бараки и с квартирной планировкой, но в квартиры заселялись покомнатно – лучше, но не намного.
Бараки стояли не только по тогдашним окраинам Москвы, а и в пределах города, недалеко от центра. Ими были заняты большие площади. Например, на Усачевке, где теперь Комсомольский проспект и прилегающие к нему кварталы, был сплошной барачный город, и таких было много по Москве.
В домах капитальных, даже таких, где были все удобства, заселение было плотным, покомнатным. В когда-то шикарных, просторных, многокомнатных квартирах с просторной ванной, большой кухней, с комнатой для прислуги под жилье использовалось все, что возможно. Хорошо, если жильцы подбирались миролюбивые, а то непрерывная война, крышки на кастрюлях на замках…
Многие дома с печным отоплением, во дворах дровяные сараи, погреба, холодильников еще не было.
Получить квартиру – такого и выражения-то не существовало.
– У Петьки-то радость, комнату получил!
– Легче будет, а то вчетвером в углу на одной раскладушке обитали.
А уж что за комната, в каком доме, сколько соседей – об этом и не думали!
Вся эта перенаселенность складывалась с конца 20-х годов, когда стронули село. Была она не только в Москве, а и во многих других, особенно средних и крупных городах. Но это – объяснение, а людям от этого не легче…
Время чудаков
Строили жилья очень мало, новые дома в Москве можно было по пальцам пересчитать. Денег на эти дома не жалели: просторные, высокие помещения, все удобства.
Отдельные квартиры получали большое начальство, генералы, стахановцы. Если вселялись рядовые, то опять по комнатам, большими семьями. Тут уж не до комфорта. В конце сороковых – начале пятидесятых стали строить высотные здания, два из них – для жилья.
Облик Москвы терялся со сносом церквей, особенно храма Христа Спасителя, разрушением уютных московских переулочков. Высотные здания несколько оживили ставшую однообразной панораму Москвы, но восстановить прежнее уже было нельзя.
Говорили, что Сталину очень нравятся высотные дома. После его смерти у Хрущева достало здравого смысла прекратить растранжиривание денег. Жилищная проблема только обострялась со строительством помпезных зданий, они требовали сноса больших, плотно застроенных и еще плотнее заселенных участков. Хрущев понял безотлагательность решения острейшей социальной проблемы (нужно было жить в то время, чтобы представить всю огромность этой проблемы, проблемы жилья). Нужен был «скородом».
Тут-то и пригодились идеи Григория Филипповича Кузнецова (Г. Ф. Кузнецов – заместитель директора Института строительной техники Академии архитектуры СССР. – Ред.). На них до этого смотрели как на чудачество, как на что-то совершенно нереальное. Теперь дело начало разворачиваться.
Предыдущими работами Кузнецова и его группы был накоплен уже достаточный опыт для перехода к строительству экспериментального дома, прототипа будущих домов массовой застройки. В Академии было принято решение о проведении этого большого эксперимента, началось проектирование. Григорий Филиппович использовал свои связи с военными строителями, они согласились строить дом, выделили площадку, решили готовить панели на своем заводе железобетонных изделий.
Проект
В 1953 году проект экспериментального дома был готов. Это крупнопанельный, бескаркасный, полносборный жилой дом из трех корпусов, образующих в плане букву «П». Средний корпус – семиэтажный, боковые – пятиэтажные. Архитекторы (Н. А. Остерман, З. Н. Нестерова, Л. М. Врангель) много потрудились над планировкой и фасадом дома. На мой, не архитектурный взгляд, им удалось получить прекрасное решение. И сейчас дом выглядит весьма импозантно. Предполагалось первоначально сделать над средним корпусом плоскую эксплуатируемую крышу, и даже с фонтаном. Но строители стали в глухую оборону. Крышу сделали скатной, покрыли черепицей, получилось неплохо.
Дом собирается из панелей, составляющих ячейки: пол, потолок, четыре стены. Ячейка – не всегда комната, возможно ее деление перегородкой, выделение прихожей, коридора, но панели получили название «на комнату». Все панели стен высотой на этаж. Перекрытие покрывает одной панелью всю ячейку. Плоская плита перекрытия для придания ей жесткости должна иметь достаточную высоту; чтобы облегчить ее вес, в ней делаются в горизонтальном направлении круглые пустоты.
Наружные стены решено было делать легкобетонными однослойными. Нашли и подходящий заполнитель – шлак Каширской тепловой электростанции. Выход шлака на этой станции был больше, чем на других. С позиции энергетиков, – это недостаток топливного процесса, а для нас – возможность получения хорошего сырья. Запасы шлака были ограничены, но достаточны для одного дома. Решили изготовлять из этого материала все конструкции нашего дома. Для завода это удобнее.
Панели внутренних стен большие, размером около трех метров на шесть, относительно тонкие. Изготовляют их в горизонтальном положении. При съеме с формы такую панель легко поломать. Чтобы избежать этого, сконструировали поворотные формы. После того, как панель готова, форма вместе с ней поворачивается в вертикальное положение. Панель снимается легко и без повреждений. Отформовали одну из первых панелей наружной стены. Пока она еще лежала в форме, рабочий случайно опрокинул на нее ведро воды. Вода быстро впиталась и прошла насквозь. Нужно было изменить состав бетона и способ его укладки, сделать панель водонепроницаемой. Это только два из большого числа возникавших вопросов, ответ на каждый из них требовался без промедления.
Санитарные кабины (уборную и ванную) собирали первоначально из мелких плит на постройке. Канительно в изготовлении, многодельно на постройке. Нельзя ли формовать кабину целиком, получать монолитное изделие?
Нашелся и энтузиаст, Михаил Бурас. Разработал опалубку, на первый случай из дерева, технологию укладки бетона. Начали экспериментировать, не сразу, но получилось. Миша проявлял завидную предприимчивость и подвижность. С легкостью влезал на трехметровую опалубку, а он с протезом, потерял ногу на войне. Получение монолитных кабин – большая удача, нам не было известно случаев изготовления подобных бетонных монолитных изделий, в том числе и за рубежом. Стало ясно, что дело перспективное, удалось обеспечить такими кабинами квартиры в боковых корпусах дома. Михаил писал диссертацию на основе своих исследований, а его жена говорила: «У всех мужики как мужики. Если пишут диссертацию, то на какие-то умные темы, а мой – о сортирах!»
Были затруднения и с изготовлением панелей перекрытий, в которых по 22 круглых канала. Для их образования перед бетонированием в форму укладываются, а после бетонирования извлекаются трубы. Имелся опыт изготовления небольших настилов с четырьмя и шестью пустотами, а здесь такая громадина. Но освоили.
Об Авторе
Автор предлагаемых читателю мемуаров – доктор технических наук Юрий Борисович Монфред, чья долгая жизнь охватила многие события, на которые был так щедр ХХ век, – с его горестями и верой в будущее.
Монфред родился в 1913 году. Октябрьский переворот, НЭП, эпоха строительства социализма в отдельно взятой стране, завершившаяся развитым социализмом, плавно перетекшим в застойный период, новая, почти бескровная революция, названная перестройкой и ускорением, вернувшая поколение Ю. Монфреда в пусть и недоразвитый, но капитализм. Обо всех превращениях, что выпали на долю страны и его сверстников, Юрий Борисович мог бы сказать словами Б. Пастернака: «Это было при нас, это с нами вошло в поговорку».
А в личной судьбе Монфреда была, после окончания института, работа в специально созданной конторе (потом – тресте), занимавшейся новым для страны делом – передвижкой зданий. Война и с самого начала ее – инженерные войска (строил укрепленные рубежи, эвакуировал с поля боя подбитые танки). Уже в послевоенные годы – работа в Академии архитектуры, а когда она была «упразднена» вместе с «архитектурными излишествами», трудился в одном из крупнейших в Союзе научно-исследовательских и проектных институтов – ЦНИИЭП жилища, где Ю. Монфред долгое время был заместителем директора по научной работе. Он принимал участие в создании панельного домостроения, начиная с проектирования экспериментального здания и до воплощения «скородома» в типовую застройку наших городов – «от Москвы до самых до окраин».
Воспоминания, отрывки которых перед вами, – это яркий рассказ нашего современника (умер Ю. Монфред в 2000 году) о минувшем, в котором была мечта о том, чтобы, наконец, снять с повестки дня наболевший «квартирный вопрос».