23:30:44
11 апреля 2021 г.

Никольская: алхимисты и расстрельный дом

Путеводитель по МосквеЗа время нашей двухнедельной разлуки закончилось то ли второе, то ли третье бабье лето, и решительно покатило к зиме. Во что, расслабившись от затянувшегося тепла, верить никак не хочется. Но лаконичный ноль на уличном термометре пресекает всякие оптимистические ожидания – явно не месяц май. Тем не менее, мы, как обещали, вернулись на Никольскую улицу, чтобы уже в другой, холодной реальности, завершить начатую прогулку.

Настойка прочности

Так уж получается, что речь часто идет о больше не существующих достопримечательностях, вот сгорел «Славянский базар» в 1993 году, и ладно. Но я же помню эту аптеку № 1, которую все равно называли «аптекой Феррейна», хотя почти все достигнутое этой славной династией перестало существовать. А имя осталось. Настолько, что «политик и предприниматель» Брынцалов, на манер дешевых китайских производителей, пишущих на кроссовках почти не отличимое на глаз «abibas», назвал свою аптекарскую компанию «Ферейн». Всего лишь одну буквочку убрал, зато никаких проблем с наследниками. Размах у Брынцалова-Ферейна тоже был не слабый – цеха, лаборатории… Да вот беда: в 2006 году сотрудники МВД изъяли у фирмы фальсифицированные лекарства, чего у подлинного основателя феррейновского дела препунктуальнейших Карла Ивановича и посвятившего этому делу жизнь Владимира Карловича, конечно, случиться не могло. Так что вернемся к первоисточникам.

Первая аптека появилась в Москве в 1581 году, когда английская королева Елизавета Iприслала Ивану Грозному лекарств и «алхимистов» – для царевых нужд. Прочий же люд вполне обходился травами в лавках «зелейного ряда» и советами знахарок. В 1672 году на Ильинке открылась аптека «для продажи лекарств всяких чинов людям», но ясно, что большая часть населения предпочитала лечиться по старинке. Революцию в этом деле устроил тяготеющий к цивилизации Петр Первый. Указом от 22 ноября 1701 года он запретил рыночную продажу целебных средств и повелел: «для всяких надобных и потребных лекарств быть на Москве вновь осьми аптекам, и построить те аптеки в Китае и в Белом и в Земляном городах, на больших проезжих и пространных и многолюдных улицах без всякого утеснения». Первая «лицензия» досталась Иоганну Готфриду Грегори, лично знакомому Петру. Вторая – Даниилу Гурчину (она-то впоследствии и перешла в руки Феррейнов).

С Гурчиным случилась история на манер брынцаловской. Продаваемая им Confectio Alkermes, так называемая «настойка прочности» (в составе сырцовый шелк, яблочный сок, земные перлы, мускус, янтарь, листовое золото, сахар и мед), которую применяли во всех случаях жизни – от сердцебиения до оспы – оказалась некачественной и была конфискована.

Медведь на Лубянке

Словом, как говорится в сказках, долго ли коротко ли, но, попереходив из рук в руки, в 1832 году гурчинская аптека стала собственностью Карла Ивановича Феррейна и поселилась на Никольской улице. В полной мере участвовал в фармацевтической деятельности отца и сын Владимир. Аптека находилась на бойком месте, выбор препаратов предлагала широчайший, славилась квалификацией фармацевтов и внимательностью к посетителям… Что еще нужно для популярности?

Постепенно росло количество смежных служб и предприятий – плантации лекарственных трав в Подольском уезде (нынешнее Бутово) и в Крыму, химическая фабрика в Ярославской губернии, фармацевтический завод в Нижних Котлах (Нагатинская), всевозможные лаборатории… К концу 19-го века аптеке в старом помещении стало тесно, и Феррейны затеяли грандиозную перестройку. По проекту архитектора Эрихсона (по другим данным – академика архитектуры Шапошникова) в 1899 году возведение четырехэтажного здания, имевшего со стороны Никольской (№ 21) черты необарокко и псевдоготический дворовый фасад, было завершено. Башенка с установленными для «общественного удобства» часами возвышалась над местностью, став ее доминантой. Фасад украшали четыре статуи богини Гигии, кормящей из чаши змею.

Эта самая крупная на то время в Европе аптека имела также роскошное внутреннее убранство – золоченые вазы, дубовые шкафы, мраморные лестницы… Чехов в рассказе «В аптеке» описывает это так: «Словно к богатой содержанке идешь, взбираясь по аптечной лестнице, лоснящейся и устланной дорогими коврами, – ступить страшно!».

Прямо скажем, аптека и так не пустовала, но для пущего привлечения посетителей Владимир Феррейн придумал хитрый «рекламный ход». О целебных свойствах медвежьего жира было известно давно, входил он и в состав многих лекарственных препаратов. Так вот: Владимир Карлович завел себе живого медведя. И каждое утро аптечные работники водили его (разумеется, на цепи) на водопой – к фонтану на Лубянской площади. Надо ли говорить, каким восторгом горожан сопровождалось это «утреннее омовение»? Ну, и, разумеется, лекарства, изготовленные на основе медвежьего жира, шли нарасхват.

Семья Феррейнов спешно покинула Россию в 1917 году. Правда, по некоторым сведениям, Владимир Карлович впоследствии работал на собственном, уже национализированном, предприятии кладовщиком. Бутовские угодья в 1931 году превратились во Всероссийский институт лекарственных и ароматических растений (ВИЛАР), а аптека на Никольской стала Аптекой № 1, так же любимой москвичами. В 2004 году на ее дверях висела табличка: «Аптека № 1 временно закрыта». А в 2008 году на этом месте открылся французский ресторан.

Без обжалования

Бок о бок с бывшей аптекой (№ 23) находится дом, за который шли долгие бескровные бои. Внешне он ничем не примечателен. Правда, оценить это трудно: с 2006 года фасад закрыт плотной строительной сеткой, которая время от времени украшается рекламой. В здании Ремесленной управы с 1935-го по 1950 год размещалась Военная коллегия Верховного суда под председательством Ульриха – один из основных элементов в механизме сталинских политических репрессий. Механизм осуждения по «особым спискам» появился после убийства Кирова. В соответствии с принятым постановлением, следствие велось в ускоренном порядке, судебные слушания длились 10-15 минут, производились без участия сторон, адвокатов и вызова свидетелей. Приговор не предполагал обжалования и немедленно приводился в исполнение.

По воспоминаниям Льва Разгона, самым страшным ответом, который родственники арестованных могли услышать в справочной НКВД на Кузнецком мосту, это переадресация в справочную Военной коллегии. Рассказывали, что часто расстреливали – прямо в подвалах дома. Тогда, мол, тела складывали в ящики для патронов и на крытой грузовой машине отправлялись в Донской монастырь для сожжения в крематории. Но документальных свидетельств подобного, естественно, не существует. Родным проследить путь арестованных было практически невозможно: «десять лет без права переписки», и все тут. Только и оставалось питаться слухами: мол, видели там-то и там-то. Так, долгое время не были известны точные обстоятельства и дата смерти Осипа Эмильевича Мандельштама, пока в 1989 году исследователям не удалось добраться до личного дела «на арестованного Бутырской тюрьмы», где был акт о смерти, составленный врачом «исправтрудлагеря» и дежурным фельдшером. В стенах Военной коллегии, в частности, были приговорены к расстрелу Бабель, Пильняк, Кольцов, Мейерхольд, Тухачевский, Бухарин, Зиновьев, Каменев…

Браунинг на погосте

В 1950 году комплекс строений по Никольской, 23, был передан городскому военкомату, который и занимал его до начала 2000-х. Затем владельцем здания стал «Сибнефтьгаз», вознамерившийся снести его вместе с подвалами, вырыть подземную парковку и отстроить заново. Общество «Мемориал» забило тревогу, напомнив московскому правительству о трагическом прошлом дома и намерениях 90-х годов – разместить там музей политических репрессий. Вопрос о музее отпал сам собой: неподалеку, на Петровке, возле спрятанной за оградой мощной колоннады Генеральной прокуратуры, в 2004 году открылся музей ГУЛАГа. Там во дворе стоит смотровая вышка и смотрят через колючую проволоку со старых кирпичных стен погибшие в сталинских лагерях. А внутри – карта «ГУЛАГ СССР», на которую нанесены свыше 500 мест лишения свободы, рудники, лесоповалы, каналы, построенные заключенными. Дмитровлаг, Стройлаг, Соловки, Колыма, Норильск, Магадан… Там находились те, кому «повезло» с приговором.

Дом тем временем решили подвергнуть «жесткой реконструкции», предусматривающей сохранение только фасадных стен и сводчатых подвалов с полной заменой внутренних конструкций и перепланировкой. Однако позже обстоятельства вновь изменились – неожиданно выяснилось, что северная часть дома содержит элементы стен здания 17-го века, и решительные действия снова притормозили.

Меж тем, «расстрельная тема» Никольскую не отпускала: в 2007 году в доме № 8 (напротив № 23) были обнаружены останки 34 человек. Там же был найден бельгийский браунинг 1908 года. Естественно, первая версия – массовые расстрелы.

«Это может быть самый значимый штаб судебного террора 37-38-х годов, жаркое время убийств. 700 тысяч человек военное командование каждый день приговаривало к расстрелу», – сказал тогда Арсений Рогинский, председатель правления общества «Мемориал». «99 процентов – это не жертвы сталинских репрессий. Это участок церковного кладбища. Церковь Успения 1964-го года стоит рядом во дворе на Чижевском подворье. Как при всяком храме, там было кладбище, на котором захоронены прихожане…», – не согласился с ним Александр Векслер, главный археолог города, и оказался прав: эксперты пришли к выводу, что останкам несколько сотен лет. А вот как рядом с ними оказался пистолет – загадка. Возможно, просто наслоение времен. История с мрачной находкой повторилась через пару лет при ремонте теплосетей в подвале дома № 4/5, причина оказалась та же. Неудивительно: в городе в конце 17-го века было 943 церкви и при каждой – кладбище. Так что мы идем по костям, гуляя по прекрасному парку на Соколе, заворачивая во двор напротив дома Нирнзее в Гнездниковском переулке, поднимаясь к музыкальной школе в Малом Палашевском переулке… И, наверное, правильно об этом не думать.

Веселая нелепость

Так что закончим прогулку чем-нибудь повеселей. А тут и повод нашелся: венчающий улицу у Лубянской площади этакий странный корабль, он же торговый центр «Наутилус» (№ 25) – яркий представитель «лужковского стиля», построенный в 1998 году архитектором Алексеем Воронцовым. Именно о таких зданиях архитектор и одновременно советник руководителя Департамента культурного наследия Москвы Николай Переслегин недавно сказал: «Я думаю, что 90% того, что было построено в лужковской Москве, будет очень скоро снесено». Слава Богу, не все так радикальны. «Знаете, мне много людей не нравится, но это не значит, что я собираюсь их убить. Мне не нравятся многие книги, но я не буду их сжигать. Мне не нравятся многие здания, но я не считаю себя вправе настаивать на их сносе», – говорит ректор архитектурной школы МАРШ Евгений Асс.

Впрочем, своей неожиданностью, броскостью «Наутилус», построенный на соединении, казалось бы, не соединимых модерна и хай-тека, как раз и импонирует. Вписаться в гнетуще торжественный ансамбль Лубянки или взорвать его? Воронцов предпочел второе: «Мои бабушка, два деда – все они прошли через Лубянку. Двое погибли, третий отправился в лагерь… И мне кажется, очень важно было изменить образ места». Похоже, это удалось. По мнению архитектурного критика Николая Малинина, «самая очевидная характеристика здания – оно веселое и непривычное. И своей абсурдностью оно замечательно укладывается в сугубо московскую нелепость». Что ж, веселая нелепость – далеко не худшее, что может встретиться на нашем пути.

Мария Кронгауз

Похожие записи
Квартирное облако
Аналитика Аренда Градплан Дачная жизнь Дети Домашняя экономика Доступное жильё Доходные дома Загородная недвижимость Зарубежная недвижимость Интервью Исторические заметки Конфликты Купля-продажа Махинации Метры в сети Мой двор Молодая семья Моссоцгарантия Налоги Наследство Новости округов Новостройки Обустройство Одно окно Оплата Оценка Паспортизация Переселение Подмосковье Приватизация Прогнозы Реконструкция Рента Риелторы Сад Строительство Субсидии Транспорт Управление Цены Экология Электроэнергия Юмор Юрконсультация