По-простому, по-соседски
Жизнь полна, можно даже сказать – изобилует всевозможными историями, как кто-то тем или иным способом присвоил чье-то недвижимое имущество. Нет-нет, речь пойдет не о мошенничестве, а об отсутствии совести и элементарных приличий, когда появляется возможность прибрать к рукам чужое добро, если закон это позволяет. Если позволяет…
Испорченная идиллия
Луч еще не жаркого утреннего солнца скользнул по лицу, и Геннадий Федорович улыбнулся, выглянув из окна мансарды. Чудесная картина пробуждавшейся природы, это укутанное легкой дымкой поле, тихая гладь пруда и сбрызнутая росой зелень будто в зеркале отражались на стоящем перед ним холсте.
В этот миг хотелось лишь наслаждаться красотой и безмятежностью, забыв обо всех каверзах жизни. Геннадий Федорович и забыл – ровно до того момента, как взгляд не наткнулся на маленький новенький домик в углу участка. Очарование момента было безвозвратно испорчено, и художник с досадой отбросил кисть – ну что можно написать в таком настроении…
В комнату неслышно проскользнула жена, и аромат принесенного ею кофе вывел Геннадия Федоровича из мрачного оцепенения. «Все то же… – сказала супруга, разгадав суть немого вопроса на его лице, обреченно покачала головой. – Пыталась вчера с соседом и его женой поговорить, достучаться до совести. Сказала, что мы – люди немолодые, суда можем не выдержать. Увы, ничего этих толстокожих не берет, стоят на своем!».
Художник тяжко вздохнул, хотя реакция соседей его совсем не удивила. И все же почему одни люди способны так сильно портить жизнь другим? Почему бы не сосуществовать дружно, как прежде? Самым неприятным было осознавать, что виноват во всем, по сути, сам Геннадий Федорович – и его чрезмерная наивность.
«Зеленые пальцы»
Помнится, это было в самом разгаре новых рыночных времен, но еще до дефолта. Году в 96-м, тоже летом. Геннадий Федорович прикрыл глаза, и перед ним явственно предстал тот тихий августовский вечер. Сын Мишка, тогда еще подросток, разбирал грибной улов на скамейке перед домом, а художник с супругой пили чай прямо под яблонями, да не одни, а в компании соседа по дому Игоря.
«Положа руку на сердце, никакой я не художник, так – любитель, – деланно скромничал Геннадий Федорович, который только что провел для Игоря экскурсию по заставленной холстами мастерской и потом еще битый час выслушивал восторги. – На этой природе поневоле станешь художником, согласитесь! Хотя признаю, землю я запустил, ну да вы сами видите…».
Взгляд Игоря осветился пониманием и скользнул по участку Геннадия Федоровича. Пространство перед домом поражало многоцветьем трав, выросших не по воле горе-садоводов, а скорее вопреки ей. Ну не ладилось у художника и его супруги с цветоводством и огородничеством! Полевые былинки, конечно, красивы, но как жалко не использовать землю под посадки и выращивание овощей, читалось в его глазах.
«Творческому человеку позволена неприспособленность к рутинной жизни, – веско изрек Игорь, глядя на собеседника. – То ли дело я – простой человек, крестьянская кость! Без ложной скромности скажу, что отношусь к числу тех, кого англичане называют «зелеными пальцами» – хоть палку в землю воткну, а цвести будет! Вот, кстати, хотел с вами об этом поговорить…».
Душа в душу
Просьба Игоря показалась Геннадию Федоровичу разумной и вполне осуществимой: сосед, с которым художник мирно жил бок о бок, деля один загородный дом, попросил несколько соток в пользование, на время. Все равно этот кусок участка быльем порос, никто им не занимается – да что там говорить, нога хозяина на эту землю не ступала очень давно!
Геннадий Федорович долго не думал. Во-первых, пресловутые четыре сотки находились на отшибе большого участка, ими никто не пользовался. Во-вторых, Игорь занимал половину дома уже добрый десяток лет, и семья художника знала его как человека работящего, порядочного. И, кстати, отличного садовода. Наконец, отданные взаймы сотки примыкали к владениям Игоря, заботиться о земле ему было удобно.
Мужчины ударили по рукам, и вскоре заброшенный пустырь преобразился. Теперь Геннадий Федорович вдохновенно писал натюрморты с выращенными Игорем пестрыми флоксами и желтыми рудбекиями, полотна запечатлевали пышные тыквы и сочные помидоры. Соседи еще какое-то время тесно общались, распивая чаи под яблонями, а потом каждого поглотили свои заботы, и приятельские отношения постепенно сошли на нет.
Тем не менее, взаимное уважение осталось, Игорь по-прежнему слыл хорошим соседом, нет-нет да подкидывал что-то из нового урожая. Этот уклад существовал годами, пока садовод не развелся с супругой и снова не связал себя узами брака – с женщиной расчетливой, скандальной, падкой до чужого добра.
Было ваше – стало наше
Новая соседка здоровалась с художником сквозь зубы, будто одолжение делая. Она запретила Игорю делиться плодами работы его «зеленых пальцев» и принялась громогласно интересоваться, с какой стати Геннадий Федорович занимает лучшую, по ее мнению, часть дома. Узнав, что раздел должным образом оформлен, коварная дама оставила эту тему, но тут же нашла другую…
Однажды, по привычке выглянув из окна с утра пораньше, художник узрел на отданных взаймы сотках не ровные грядки, а… небольшое деревянное строение. Что же делает на этом куске земли хозблок, привезенный, очевидно, под покровом ночи? Да, хозяин сам разрешил пользоваться частью участка, но ведь исключительно для выращивания цветов и овощей!
«А с чего вы взяли, что это ваша земля? – огорошила новая жена соседа, услышав логичный вопрос Геннадия Федоровича. – Игорь вон сколько труда в нее вложил! Фактически он пользовался этим клочком земли больше пятнадцати лет, значит, может считать его своим. Да не возмущайтесь вы так, в конце концов, соткой больше, соткой меньше – какая разница?».
Вскоре художник узнал, что неблагодарные соседи вздумали… судиться! «Существует понятие приобретательной давности, – старательно избегая смотреть в глаза Геннадию Федоровичу, бурчал Игорь. – Да вы в закон загляните, сами все увидите: я пятнадцать лет открыто пользовался землей, возделывал ее и, раз вы не возражали, могу теперь оформить эти ненужные вам сотки в свою собственность».
Нехитрая арифметика
Злосчастный суд дамокловым мечом навис над семьей художника, которого уже не радовали окрестные красоты природы. Гораздо больше потери соток тревожило то, во что способна превратить жизнь немолодой четы скандальная соседка: с половины Игоря теперь регулярно доносился шум, а на захваченных сотках громко пыхтел автомобиль.
«Родители, не волнуйтесь, я все узнал, – обнадежил сын Мишка, успевший пообщаться с адвокатом. – Нервы они нам, конечно, попортят, но отобрать сотки не смогут, мы будем напирать на самозахват части участка. Вот если бы соседи на ваших глазах пользовались землей много лет, совершенно искренне считая, что это их собственность – тогда да, совсем другая история».
Ситуация накалилась настолько, что подталкиваемый женой Игорь действительно подал в суд. Во время разбирательства Геннадий Федорович анализировал аргументы бывшего приятеля, в ужасе понимая, что доводы вполне разумны. Да, растил урожай на сотках соседа – так ведь хозяин ни разу не заикнулся о том, что хочет забрать землю. Шутка ли, прошло целых шестнадцать лет!
К удивлению Геннадия Федоровича, именно за этот внушительный срок так уцепился его адвокат. «Разумеется, мой клиент мог бы потребовать устранения нарушений его права собственности, – с улыбкой заявил юрист. – Только вот течение срока приобретательной давности начинается не ранее истечения срока исковой давности, о чем многоуважаемому суду наверняка известно. То есть речь идет о восемнадцати годах: три года исковой давности и пятнадцать лет – приобретательной».
Эта нехитрая арифметика и поставила точку в истории о наивности одного соседа и неблагодарности другого. Геннадий Федорович по-прежнему живет в загородном доме, подчеркнуто не замечая соседа и его жену. По привычке выглядывая в окно каждое утро, потерявший вдохновение художник видит высокий забор, отгородивший его драгоценные сотки от чужих притязаний.
Комментарий
Александра Бузина, юрист:
– Ст. 234 Гражданского кодекса действительно позволяет лицу, не являющемуся собственником имущества, приобретать право собственности на это имущество. Правда, возможно это только при неукоснительном соблюдении ряда требований. Так, лицо должно добросовестно, открыто и непрерывно владеть как своим собственным недвижимым имуществом в течение пятнадцати лет (в отношении иного имущества установлен срок в пять лет).
Речь идет о ситуациях, при которых владеющий недвижимостью гражданин даже не подозревает о том, что на деле хозяином имущества не является. Например, много лет назад предприятие выделило участок своему сотруднику, толком не оформив документы. Дети сотрудника всегда считали участок своим, занимались дачей после смерти владельца, а потом выяснили, что по документам земля им не принадлежит.
К сожалению, нормами о приобретательной давности нередко пытаются воспользоваться лица, захватившие чужие сотки. В борьбе с «захватчиками» придется доказывать, что они незаконно пользуются чужой землей, и заниматься подсчетом и сложением сроков.
Действительно, течение срока приобретательной давности начинается лишь после истечения срока исковой давности по иску об истребовании имущества из чужого незаконного владения. Срок исковой давности составляет три года и начинает течь со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права.
Стоит иметь в виду, что действие норм о приобретательной давности распространяется на отношения, возникшие до введения в действие Гражданского кодекса – то есть когда владение имуществом началось до 1 января 1995 года и продолжалось в момент введения в действие части первой Гражданского кодекса.