В Москву! В Москву…
Остались считанные дни до 1 июля, когда Москва официально вступит в свои расширенные права. Позади жаркие дискуссии о том, как именно должно произойти присоединение к столице новых территорий.
Экспертами и законодателями проделана огромная работа по определению правовых аспектов. Кажется, удалось урегулировать все спорные моменты, что было ох как непросто. Впрочем, Москва расширяется далеко не в первый раз. Самое время вспомнить, как это происходило в нашем далеком прошлом.
Обязанности сие будут…
В 1864 году административной границей между Москвой и Московским уездом был признан Камер-Коллежский вал, территории между ним и нынешним Садовым кольцом отошли к городскому управлению. Вместе с тем, городская Дума причислила к городу местности, расположенные вне этой черты: Петровский парк, склады у товарных станций Московско-Нижегородской и Смоленской железных дорог, часть Анненгофской рощи, Рогожско-Ямскую слободу, Живодерную слободу за Калужской заставой, слободы Шереметьевскую и Лужницкую до берега реки Москвы, слободы Дорогомиловскую-Ямскую и Бережковскую в прямом направлении от последней слободы к Сетунской заставе, также – и дачи, лежавшие вдоль тракта на Санкт-Петербург.
Но что, собственно, заключало в себе понятие вхождения в черту города? Вот перечень обязанностей властей по отношению к москвичам: «доставлять жителям города нужное пособие к их прокормлению и содержанию; сохранять город от ссор и тяжб с окрестными городами и селениями; сохранять между жителями мир, тишину и доброе согласие; возбранять все, что противно добру, порядку и благочинию, оставляя однако относящееся к части полицейской исполнять местам и людям, для того установленным; поощрять, посредством наблюдения доброй веры и всякими позволенными способами привоз в город и продажу всего, что ко благу и выгодам жителей служить может; наблюдать за прочностью публичных городских зданий, стараться о построении всего потребного, о заведении площадей для стечения народа по торгу, пристаней, амбаров, магазинов и тому подобного, что может быть для города по-требно, выгодно и полезно; разрешать сомнения и недоумения по ремеслам и гильдиям…»
Кстати, в те времена полномочия полиции были выше, чем у Думы, которой было воспрещено «мешаться в дела судные между жителями».
Когда пронесся ураган
Особая ситуация сложилась с приобретением городом казенного земельного участка из-под Анненгофской рощи. Сильнейший ураган, пронесшийся в 1904 году по восточной части городских окраин и прилегающих территорий Московского уезда, повалил множество деревьев Анненгофской рощи. Событие заставило общественность и власти обеспокоиться судьбой этой бесхозной территории. В 1909 году город обратился в Министерство земледелия и государственных имуществ с ходатайством о безвозмездной передаче в собственность Москвы практически уничтоженной ураганом рощи.
Участок этот находился напротив Екатерининского дворца (в Лефортове) и доходил до станции «Сортировочная» Казанской железной дороги. Предполагалось, что одна часть участка пошла бы под застройку, а другая обратилась бы в парк общего городского пользования.
Но министерство отказало городу в безвозмездной передаче участка, но согласилось на его продажу. На что Дума согласилась. Специальная комиссия, собранная по этому вопросу, определила цену в 7 рублей за квадратную сажень при условии рассрочки уплаты этой суммы в продолжение 12 лет. Обсудив такое предложение, депутаты Думы предложили Министерству земледелия и государственных имуществ считать по-другому: по 6 рублей за квадратную сажень, при этом за весь участок оплачивалось бы 1,5 миллиона рублей. Дума просила рассрочить оплату всей суммы на 24 года без взимания процентов за рассрочку.
Принятие окончательного решения вопроса должно было состояться через два года. Но дело затянулось. И только в октябре 1914 года, когда перед Москвой встала проблема нехватки мест в госпиталях для раненых на фронте, москвичи прочли в городских ведомостях: «Анненгофская роща, благодаря настойчивым ходатайствам городского управления, стала собственностью города. Городское управление приступило к разработке проекта использования этого ценного участка земли под постройку просветительных, благотворительных и лечебных городских учреждений. В настоящее время в Анненгофской роще устроен Первый эвакуационный пункт для раненых».
Обследуя села и веси
Но еще раньше городской голова Николай Гучков, в ноябре 1911 года, предложил Думе обсудить возможности присоединения к Москве и других ближних территорий. Предполагалось, в первую очередь, приступить к обследованию сел: Богородского, Черкизова и Марьиной Рощи. Для изучения с разных сторон зазаставных местностей (тех, что располагались за Камер-Коллежским валом) снарядили специальную экспедицию, которой позволили «не стесняться в расходах». Вместе с тем, в Комиссии городских санитарных врачей были высказаны пожелания о привлечении к работе важных и авторитетных «общественных элементов» этих пригородов, а именно: священников, старост, видных обывателей, торговцев.
Один московский стихотворец под псевдонимом «В» опубликовал в городских ведомостях стихи под названием «Подмосковные», пусть и не блиставшие талантом, зато очень наглядно демонстрировавшие сложившуюся ситуацию:
«Подмосковные жители
Видят сладкие сны:
Их глухие обители
Просветиться должны!
Все село Богородское
Оживленья полно:
В положенье господское
Попадает оно!
И из мрака унылого
К небесам голубым
Выйдет Дорогомилово
И Андроновка с ним.
А Черкизово тощее
Расцветет до небес,
И над Марьиной Рощею
Воцарится прогресс!..
Проведут мостовые,
И вдоль них до зари
Будут тени ночные
Озарять фонари!
Понасадят бульвары,
И под липами там
Будут нежные пары
Предаваться мечтам!
Вдоль домов поросята
Уж не станут гулять;
Все, что было когда-то,
Все начнет исчезать!
Обыватель счастливый
Очарован, смущен;
У него горделивый
Появляется тон!
Но печален и мрачен
Лишь владелец домов;
Он весьма озадачен
И к проекту суров!
У него под забором –
Орошенья поля;
И навозом и сором
Вся покрыта земля.
Здесь властям санитарным
Не понравится двор;
В отношенье пожарном –
Не дома, а костер!
Распускает владенье
Далеко аромат;
Перспективой паденья
Мезонины грозят…
И владелец вздыхает
Перед новой бедой.
Он совсем не желает
Жить в черте городской.
Раздраженный и строгий,
Он кричит на жильцов…
Увеличат налоги
С пригородных домов!
Завести тротуары
Перед домом велят,
И введут санитары
Неприятностей ряд:
По дворам и квартирам
Станут дерзко бродить;
С полусгнившим трактиром
Может каверза быть;
На душистой помойке
Наведут чистоту…
Ох! Придется постройки
Выносить за черту!
Там, вдали от стеснений,
За чертой городской,
Можно жить без волнений,
Со спокойной душой!..»
Вечный вопрос: а надо ли?
Когда вопрос о «слиянии» начал обсуждаться в самом Богородском, «против» выступило «Общество благоустройства села Богородского». Там рассудили так: «Присоединение к городу принесет обязанность уплачивать значительно больше налогов, чем в настоящее время. Сверх того, сразу же появится масса новых расходов по исполнению обязательных городских постановлений. Но получит ли село, взамен всего этого, все удобства городского благоустройства: водопровод, канализацию, хорошее уличное освещение, приличные мостовые, водостоки, больницу, ночлежный дом, школы и прочее? Конечно, нет. А если это и случится, то – в самом отдаленном будущем».
Дело забуксовало. Потом революция, Гражданская война… Наряду с другими ближними к городу селами Богородское так и осталось селом, а богородцы – сельчанами…
Дела давно минувших дней.