Измайлово: нарисованный мир
«Кич. Какой кич!», – приходит в голову первая мысль. Окружение станции метро «Партизанская» вовсе не напоминает о потайных партизанских тропах. И об Измайловском парке, имя которого до 2005 года носила станция, тоже не напоминает. Это, несомненно, город – Москва, но такая, какой она видится никогда не бывавшему в России иностранцу. Или та, которая, по мнению «матрешечника» со стажем, должна привлекать падкого на экзотику туриста.
Откусить от пирога истории
В голубое небо вздымается белый, совсем на вид фанерный кремль – с лошадками-флюгерами, башенками, флажками, фонариками, весь в кружевах и кокошниках. У кремлевской стены стоит белоснежный лимузин в семь окон, оснащенный, как положено,куклами и цветами. На торжественной эстакаде, знаменующей вход на территорию, застыли с выражением бесконечного счастья на лицах молодожены. Сейчас вот только чуть-чуть передохнут, и будут дальше принимать поздравления и позы.
«Кремль в Измайлове», «Вернисаж», «Добро пожаловать!», «Welcome!» – кричат многометровые буквы со всех сторон. Мол, торопитесь откусить от пирога истории, и будет вам счастье. Поверить, что все это происходит не на съемочной площадке, кажется затруднительным.
Тем не менее, на этом вечном празднике живут, зарабатывают и даже творят. И средоточие этих праздничных будней – Измайловский вернисаж.
Птица Феникс – это про него. Он натуральным образом горел и возрождался: сгорал почти дотла в 2005-м, отделался легким испугом в 2006-м, слегка попылал в 2009-м… И до того, конечно, бывали в здешних местах расцветы и закаты и славилось Измайлово то тем, то этим – разным.
Царь Алексей Михайлович решил создать тут уникальное хозяйство, которое включало в себя обширные поля, сады, Аптекарский огород, льняную мануфактуру, скотные, птичьи, пасечные дворы, винокурни, 37 прудов, семь мельниц, маслобойни… Здесь выводили новые сорта, проводили опыты по скрещиванию растений, применяли первые сельхозмашины. В 1660-е годы, когда русло реки Серебрянки разделили на два рукава, создав Виноградный и Серебряный пруды, территория села Измайлова была превращена в Измайловский (Серебряный) остров.
Много еще превосходного и прекрасного появилось в Измайлове при Алексее Михайловиче, но наступили другие времена и нравы – юного Петра I более сельского хозяйства привлекали учения потешных полков. Здесь же, на Измайловских прудах, в 1688-м, он совершил свое первое плавание – на ботике, найденном в амбаре старого Льняного двора.
Комсомольская богодельня
«Военную линию» продолжил Николай I, основав на острове богадельню для ветеранов войны 1812 года – по образу парижского Дома инвалидов. Корпуса сего заведения, просуществовавшего с 1846-го по 1918-й, были пристроены к зданию Покровского собора.
С приходом советской власти богадельня, как и весь Измайловский остров, ставший «рабочим городком имени Баумана», превратилась в коммуналку. В храме же в 1922 году располагался архив НКВД, позже – овощной склад. Пристроенные корпуса богадельни были приспособлены под правительственные гаражи (здесь стоял ленинский «Ролс-Ройс»), а позже были поделены между Домом комсомольца и школьника Первомайского района и НИИ.
Саму же территорию Измайлова включили в состав Москвы в 1935-м – время генерального сталинского плана. Вот и здесь решено было возвести «Стадион СССР» – самый большой в мире! К стадиону на сто тысяч зрителей должна была прилагаться собственная станция метро – «Стадион имени Сталина». Именно для прибывающих с нее поездов был проложен третий путь, который и сейчас делит надвое станцию «Партизанская».
Работавший над проектом архитектор Николай Колли писал: «…Перед нами прежде всего стояла большая задача – определения формы плана этого стадиона. …Должна быть создана обстановка, которая бы способствовала тому, чтобы каждый зритель воспринимал себя в неразрывной связи с мощным коллективом, с происходящими действиями и окружающей природой». Стройка была заморожена из-за проблем с грунтом, потом началась война, на незастроенном поле, вблизи начатых возводиться и уже рушащихся сооружений паслись лошади. Строительство возобновилось лишь перед Олимпиадой-80, но уже в скромных масштабах.
Так, мы, худо-бедно, приближаемся к основному – сегодняшнему дню, когда слово «Измайлово» имеет не сельский, не военный, а откровенно художественный привкус – какими бы эти художества не были.
Полдня свободы
У этой истории есть несколько начал, к примеру, такое.
15 сентября 1974 года на пустыре в Беляеве человек 20 художников, их друзей, сочувствующих и западных журналистов собрались, чтобы устроить выставку полотен, не имеющих шансов попасть в официальную экспозицию (частных галерей тогда еще не было). Уже через полчаса в Беляево прибыла процессия: бульдозеры, водометы, самосвалы и около сотни людей в штатском. Картины конфисковывали, ломали, давили бульдозерами. Очевидцы помнят, как Оскар Рабин, один из главных организаторов акции, повис на ноже бульдозера и тот волок его по земле, по обломкам рам и разодранным холстам… Рабин был арестован и, как тогда водилось, выслан из страны. Позже он вспоминал: «Я знал, что у нас будут проблемы, что будут аресты, избиения. В течение последних двух дней перед выставкой нам было страшно».
Причем же тут Измайлово? А вот. «Бульдозерная выставка» вызвала такую бурю на Западе, что власти вынуждены были пойти на уступки и через две недели разрешили проведение подобной выставки в Измайлове. Она длилась четыре часа, и с легкой руки иностранных журналистов стала называться «полдня свободы». Вот эти самые полдня и положили начало связи «художник + Измайлово», хотя официальный вернисаж возник здесь еще очень не скоро. В появлении его сыграл роль и построенный к Олимпиаде-80 гостиничный комплекс «Измайлово» с корпусами Альфа, Бета, Гамма, Дельта, за что и был прозван в народе Абвгдейкой.
Другое начало
Следующее начало истории относится уже к концу 1980-х. Тогда хаос перестройки кинул невинный, привыкший получать регулярную зарплату советский народ в бездны предпринимательства.
По устоявшейся легенде, группа спортсменов-борцов занялась бизнесом – торговлей матрешками на Арбате. Привлекли ремесленников-изготовителей. Законность тогда была понятием шатким, и для деловых встреч на всякий случай были выбраны место и время побезлюдней: ночь с пятницы на субботу на недостроенном Измайловском стадионе. Жившие в гостинице туристы заприметили под боком непонятное оживление, вышли на разведку и обнаружили сувенирное эльдорадо. Здесь матрешки стоили в два раза дешевле, чем на традиционном Арбате! Импровизированный рынок разгонялся, но в положенное время он возникал вновь, а в 1991-м и вовсе обрел легальный статус под именем ООО «Вернисаж в Измайлово».
Барахолка к этому делу прибилась как-то стихийно. Среди гербов и картин стали появляться старые пузырьки, залежалые кружева, статуэтки с отбитыми носами, помятые самовары и прочая дребедень, в изобилии захламляющая окрестные чердаки. «Глупости» неожиданно нашли спрос, их стали везти мешками, скупая за бесценок. Так родилась третья составляющая вернисажа – блошиный рынок.
Весь комплекс занимает 17 гектаров между стадионом и гостиницей и делится на две части: центр ремесел и саму выставку-ярмарку, которая, в свою очередь, состоит из антикварного ряда, блошиного рынка, аллеи живописи, ярмарки ковров и улицы ремесел. Массив этот впечатление, конечно, производит – хитроумная двухъярусная структура, полкилометра одних мостов.
«Такое фантастическое скопление разных мотивов русского зодчества и в таких масштабах в России нигде более не встречается, – считает архитектор Кирилл Асс. – …Замечательно, что с совершенно образцовой нашей национальной простотой в строениях перемешаны аутентичные технологии ручной рубки… с обыкновенными металлоконструкциями, обшитыми доской; резные опоры соседствуют с кровлями из поликарбоната; изразцовые плитки ручной работы вделаны в стены из пеноблоков… Эта неразборчивость в средствах самым неожиданным образом отражает национальный строительный характер».
Все сбывается
Имея интерес покупателя или исследователя, по рядам можно бродить бесконечно. Все здесь, выражаясь словами архитектора, – сочетание ручной рубки с металлоконструкциями, и в этом есть своя прелесть.
Строги, как королевские гвардейцы, бесконечные блестящие на солнце ряды лакированных матрешечьих голов. У грустного, потрепанного жизнью плюшевого мишки на груди вымпел: «Ударник коммунистического труда». Портрет Ленина, фарфоровая балерина, громкоговоритель, флаги, вымпелы, значки… Кокетливо, как гимназистка, высматривающая с балкона гусар, высовывается из корпуса часов кукушка. Тянутся, перетекая один в другой, деревянные мостки, теремки и коридоры.
Безумного голубого цвета лестница ведет к очередному терему. Под пушками модели петровского корабля «Божие провидение» сушатся шкуры волков.
– У нас в Дагестане их много, – улыбается сидящий под связками разнокалиберных шкур продавец. – Опасные. Отстреливать надо. За отстрел деньги дают.
На прилавке голова волка с открытой пастью, какие-то черепа, кабаньи клыки… «Зеленым» сюда лучше не забредать.
Поднимаемся по лестнице в более мирную часть – к рукодельницам. Вот Татьяна. «В миру» она художник по костюмам, здесь – продавец волшебных фенечек.
– Я на них не зарабатываю, для заработка у меня вон, – показывает она в сторону россыпи разноцветных пончо. – Мне просто интересно.
Обычный нитяной хипповый браслетик можно купить и за рубль, завязать на запястье и задумать желание.
– Только не такую абстракцию, как «выйти замуж за олигарха» или «хочу чтоб было много денег!» – волнуется Татьяна. – Должно быть что-то конкретное. Вот видите, у меня книжечка отзывов? Полистайте – все сбывается!
Бредем по почти уже опустевшей аллее живописи в тылы, на задворки, куда высланы за что-то задумавшийся Ильич с молодым Горьким. Ну вот, целого дня не хватило…
…В пруду плещутся пластмассовые утята. Сохнут на голубой лестнице дагестанские волки. Расцветают фетровые цветы на дамских соломенных шляпках. И уже почти начинаешь верить, что этот нарисованный мир и есть настоящий.