Лето-2010 на подмостках Северной Пальмиры
Так получилось, что в последние годы Санкт-Петербург приходилось наблюдать то сквозь метель, то сквозь дождь. Он был величествен, строг и грустен. На этот раз все оказалось иначе: Питер сиял под солнцем всеми красками лета, переливался бликами на воде, гомонил на всех языках. Казалось, что хороший знакомый подгримировался, приоделся и, выйдя на подмостки, стал совсем иным.
И начался спектакль, и улицы поражали декоративностью, и город стал театром. Нам досталась роль классических бестолковых туристов, мечущихся от интересного к самому интересному. Такой вышел и репортаж – мизансценами.
Начну с прозаических полезных сведений – вдруг пригодится. Так вот, билет в экономкласс поезда «Сапсан», преодолевающего путь от Москвы до Питера за четыре-пять часов, стоит в среднем 2200–2700 рублей (в зависимости от дня недели и времени отправления). Минус скидка десять процентов, если билеты берутся туда-обратно. Дешевле всего обойдется выехать в 6.45 в воскресенье: всего 1800 рублей. А теперь о бесполезном.
Весь туристский Питер нанизан на шампур Невского проспекта. Если иметь в запасе пару сменных ног, вполне можно, выйдя утром с Московского вокзала и идя строго в сторону Невы, обозреть вблизи или хотя бы издали все основные достопримечательности. И вдоволь наохаться-наахаться над штучностью каждого здания. Побеседовать с веселым велотаксистом, готовым домчать вас до самой Дворцовой площади. Застыть перед мрачной величественностью Казанского собора. По-слушать уличных музыкантов у Екатерининского сквера. Прокатиться на теплоходике по водной вязи каналов, проплыть Невой, выйти в самый Финский залив и взглянуть в сторону Балтийского моря. Досмотреть то, что с Невского не видать. Причалить. Выйти. Добрести обратно по Невскому до вокзала и с сознанием выполненного долга и мыслью «теперь я знаю Питер» укатить вечерним рейсом в Москву.
Все это глупости. Ничего-то мы не знаем – просто проехались по верхнему лакированному слою этой реальности. Да и бог с ним. Вот он, Санкт-Петербург. Жара. Август. Пошли?
Все жмутся к воде – хоть фонтан, хоть канал. Благо, в городе в этом недостатка нет. Вот мы добрались по Невскому проспекту до Аничкова моста, где норовистых скульптурных лошадей осаживают у самых светофоров – мол, красный, нельзя! – а тут и Фонтанка. Вместе с лошадьми на светофоре застыли пара велосипедистов и лимузин цвета ярого гламура. Туристы с фотоаппаратами щелкают с мостика столпившиеся у причала плавсредства. Со всех сторон доносится: «Прогулка по ночному Петербургу…», «Лучшее время для экскурсии…», «Через пять минут отправляется…». Кажется, летом на туристах не зарабатывает только ленивый.
Идем по разомлевшей набережной, чуть вдаль от туристской тропы. На каждом спуске к воде отдыхает местное население. Вот седовласый бородач с массивным крестом на шее собирается нырнуть прямо с гранитного парапета.
Серьезный хозяин купает рыженького кокер-спаниеля: берет за поводок, аккуратно опускает в воду, тот старательно перебирает лапами, делает круг, вылезает, отряхивается… Лениво болтает всеми четырьмя ногами в воде юная парочка. Спускаемся к реке и мы.
Мимо несутся, вздымая волну, три стремительных катерка. Замедляют ход. Первый вопросительно кивает: окатить? Решительно киваем в ответ. Катерок делает изящный вираж, и вот мы уже в центре гигантского фонтана. Не успели понять, на каком мы свете, а уже второй приседает в легком книксене – и мы снова в пене брызг. Как положено на Руси, окатили троекратно. Помахали друг другу руками и разошлись. Они умчались в сторону Финского залива, мы, оставляя на горячем граните мокрые следы, побрели в сторону Московского проспекта. Боевое крещение состоялось.
Гражданский арт
Жить пришлось на этот раз в спальном районе, на Гражданском проспекте, в получасе езды от центра. Особых признаков аристократического Санкт-Петербурга здесь не разглядеть, зато зелени вдоволь. Идешь бесконечными березовыми аллеями мимо четырехэтажных домов, построенных пленными немцами, мимо детских площадок, банальных тонущих в кронах деревьев блочных пятиэтажек… Где мы? Точно такой пейзаж можно повстречать на каком-нибудь московском юго-западе. Но и тут обнаруживаются сюрпризы. Под березой вольготно расположился игрушечный лев. К стволу дерева приплетена изящная паутина. Из коры выглядывает глаз в ресницах из тоненьких веток… Такой гражданский арт.
Пили кофе на прозрачном, утонувшем в зелени балконе, неожиданно ощущая себя вне времени и пространства, а потом снова окунались в неугомонное театрализованное питерское лето.
Часто точкой отсчета или встречи в конце пути служил Гостиный двор – старинные бесконечные желтые торговые ряды, нашпигованные всевозможными бутиками и взятые в кольцо разноцветными фигурами зазывал. Здание, имеющее адрес Невский проспект, 35, со свойственной Питеру монументальностью занимает целый квартал – между Невским, улицами Садовой, Ломоносова и Перинной линией. История его началась в 1748 году с указа Елизаветы, и было оно задумано как крупнейшее торговое помещение Российской империи.
Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Лишь через десять лет последовал указ «о строении каменного Гостиного двора по плану обер-архитектора Растреллия». Здание предполагалось богато украсить лепниной и скульптурами, чтобы оно пышностью не уступало дворцам, и дело как будто бы закипело. Но тут возникла извечная проблема финансов, и проект пришлось пересмотреть. В конце концов, автором окончательного варианта «гостинки», как называют его петербуржцы, стал француз Валлен-Деламонт, принимавший участие в возведении и других примечательных сооружений города. Он сохранил общую планировку Растрелли и создал нечто в стиле раннего классицизма.
Строительство продолжалось еще 20 лет. Но вернемся к Гостиному двору XXI века.
Монстры, шорты, кринолин
Из будочек экскурсионных бюро настойчиво приглашают на экскурсии.
Юноша в парике и камзоле активно рекомендует посетить музей восковых фигур. Продавец МТС в красной майке прекрасно сочетается с фигурой синего аватара, в которого намертво вцепилась дама в шляпке – фотографируется. У выхода из подземного перехода гордым аистом прогуливается на своих ходулях ходулист. А расписанная под хохлому девушка-промоутер предлагает немедленно прикупить немножко золота.
В подземном переходе праздник продолжается: дядька в соломенной шляпе наигрывает на поставленных в ряд бокалах, наполненных водой, не что-нибудь – Чайковского! Народ, с удовольствием пользуясь передышкой от жары, примостился в прохладном полумраке и внемлет.
Выныриваем все-таки к Екатерининскому скверу (в просторечии «Катькин сад»), посередине которого высится фигура императрицы. И кругом все неправдоподобно величественное – ансамбль Аничкова дворца, Александринский театр, Российская национальная библиотека… Благодаря художникам, расположившимся вдоль ограды со стороны Невского и придающим окружению некоторый легкомысленный шарм, место это также зовется Монмартром.
Неподалеку от художников вокруг памятника бродит пара в костюмах екатерининских времен, предлагая сфотографироваться на память. Туристы, не обремененные излишками одежд – все больше в сарафанах да шортах, – соглашаются редко, все куда-то торопясь. И дама, стоически несущая свою историческую вахту, подхватив кринолин, бежит к ближайшему лотку с мороженым.
Напротив, через Невский, здание, наповал убивающее приезжих своей театральной роскошью – громадные витражи, скульптуры по всему фасаду… Это бывший Елисеевский магазин. Впрочем, точно так оно действовало на петербуржцев и в начале двадцатого века. «На Невском, как грибы, вырастали одно за другим «роскошные» здания, – писал Георгий Иванов, – настоящие «монстры», вроде магазина Елисеева или дома Зингера». Стиль этот стали называть купеческим модерном. Уже почти сто лет в здании, украшенном фигурами, символизирующими Промышленность, Торговлю, Искусство и Науку, находится театр, сейчас – Театр комедии имени Акимова. И это тоже символично.
По левую руку от бывшего Елисеевского Малая Садовая улица. Совсем малая – с переулок. Из транспорта здесь только велотакси, и много-много разнообразных уличных кафе, где можно передохнуть от впечатлений, вытянув усталые ноги. О небольшой этой улочке, где во время Первой мировой войны располагался лазарет японского отряда Красного Креста, откуда звучало в дни блокады Ленинградское радио, можно было бы рассказать немало. Но у нас сегодня путешествие по верхам: никаких углублений. Так что мы, как истинные туристы, покрутили тяжелый каменный шар-фонтан и загадали желание.
– Хочу сырники! – озвучила мечту Лена. И желание ее исполнилось в ближайшей кондитерской.
На карнизах, на приличной высоте, по обе стороны улицы сидели кот Елисей и кошка Василиса. Суеверный народ старательно метал в них монетки. Поздоровались мы с фотографом и его бульдогом, подпирающими ограду летнего кафе, поприветствовали собачку Гаврюшу в соседнем дворе. Но все они были скульптурами и потому ничего не ответили. Ну а мы выпили молочного коктейля и пошли дальше.
Блондины на причале
Добрались до Медного всадника, вокруг которого, ничуть не смущаясь историческим соседством, народ привольно загорал на газоне. Впрочем, до чего уж величествен и мрачен Казанский собор, а и возле него продают шарики и купаются в фонтане – жизнь-то продолжается… Вышли к закатной золотой реке, постояли. И не удержались все-таки: сплавали на непременную экскурсию, хотя Нева, полнящаяся монотонными голосами питерских гидов, навевала грусть.
– А нельзя как-нибудь обойтись без экскурсовода? – поинтересовалась Лена у девушки в шортах и лихой бейсболке, соблазняющей прохожих немедленной возможностью одним махом узнать о городе все.
– Нет, – покачала головой та. – Но честное слово: я стараюсь интересно рассказывать!
Пять минут, через которые должен был отправиться теплоход, растянулись в хороший час – пока не набрали достаточное количество желающих. На причале меж тем, пользуясь минутой, оживленно общались белокурые братья-близнецы Дима и Саша, одинаково похожие на актера Харатьяна. «В миру» студенты, а сейчас капитаны кораблей.
– Это же золотое дно, – позже расскажет наш экскурсовод Ирина. – Я за весь год не заработаю столько, сколько сейчас за лето. Вот кончится навигация, и сяду диссертацию писать…
Наконец, заурчал мотор. Дмитрий сделал серьезное лицо, и теплоходик, до того тихо покачивающийся на воде, стал набирать ход. Действительно, обзор с воды широченный. Бесконечной лентой проплывают мимо кунсткамера и Эрмитаж, стрелка Васильевского острова и шпиль Адмиралтейства, Летний сад и золотая Петропавловская крепость, где, невзирая на мрачность истории, устроили городской пляж…
– Фотографировать Троицкий собор лучше по ту сторону моста, – привычно советует Ирина. И сидящая рядом девушка послушно тянет вверх объектив в ожидании кадра.
Тяжелая историческая вязь перемежается забавными байками и экскурсами в сегодня. Ирина говорит вслепую, прикрывшись от бьющего в глаза солнца козырьком бейсболки и ни разу не ошибившись – маршрут отработан. К сожалению, кроме сознания «я видел все!», от экскурсии в голове остается не густо – слишком много, слишком быстро.
– А не хотели бы вы распечатывать текст и раздавать его экскурсантам? Это может заинтересовать народ, – внесли мы предложение уже на причале.
– Хорошая идея! – согласилась Ирина. – Так и сделаю.
Гордые причастностью к петербургскому туристскому бизнесу, мы покинули берег Невы.
Любимая, кривая
Конечно же, наевшись до отвала красок, звуков, зрелищ, я направилась на канал Грибоедова, где туристы ходят уже не стаями, а по одиночке. Узкий, уютный, весь в мостиках, он являет собой такое богатство палитры, какое, признаюсь, Москве и не снилось. Найти два дома одинакового цвета здесь сложно, но все они по-домашнему теплы. Персиковый, сливочный, кофейный, медовый, песочный, цвета вялой розы или крем-брюле… Особую прелесть каналу придает столь не свойственная Петербургу извилистость русла.
Давным-давно на месте нынешней площади Искусств находилось болото, из которого брала начало речка Кривуша (или Глухая). Первые попытки превратить Кривушу в канал были предприняты при правлении Елизаветы Петровны. Инженер Илларион Кутузов предложил проект, долженствующий помешать регулярно постигающему город бедствию – наводнению. Для этого надлежало Кривушу расчистить, углубить, расширить и выпрямить. В итоге должен был образовываться сквозной канал от устья реки Фонтанки до Мойки.
К радости благодарных потомков, спрямление русла Елизаветой одобрено не было.
Второе покушение на тогда именовавшийся Екатерининским канал состоялось уже в конце XIX века. Тут вопрос предлагалось решить кардинально: канал, как не выполняющий транспортные и защитные функции, засыпать, а на его месте устроить для прогулки горожан проспект и бульвар с бюстами царей и именем императора Александра II. Александр не устоял, но общественность взбунтовалась, и в итоге проект единогласно отвергли. За что общественности большое спасибо!
Мы прощаемся с грифонами у Банковского моста и львами на Львином мостике. С пустынной набережной Крюкова канала и растворяющимся в голубизне неба Никольским собором. С мрачной громадой Новой Голландии и восковыми фигурами Гостиного двора. Катерками, гранитом, зеленью, ряжеными на Невском… Пьем последний кофе за прикованным цепью к крыльцу кафе столиком на улице Рубинштейна, и домой. До свиданья, Питер. Я знаю: в следующий раз ты будешь совсем другим.