Вспоминая Республику ШКИД
Все началось в лихие 1990-е, на переломе эпох. Тогда на российских просторах появились тысячи беспризорников. Немало их устремилось в Москву – «город хлебный». И всего за несколько лет лицо столичной преступности заметно помолодело.
Первый приют для беспризорников, способный принимать по 30–50 детей, появился в Первопрестольной в 1992-м. Но по-настоящему остро вопрос о том, что делать с беспризорниками, был поднят в прессе год спустя, когда депутат Верховного Совета Н. Медведева безуспешно попыталась устроить в больницу парнишку с Курского вокзала столицы. Скорая не приехала, больницы не принимали. Только благодаря личным связям Нине Алексеевне удалось устроить подростка в первый московский приют.
К великому нашествию маленьких бродяг Москва оказалась не готова.
В истории страны подобное уже случалось. После революции в молодой советской республике насчитывалось семь миллионов беспризорных детей. Тогда, в самое голодное для страны время, решению этой проблемы было придано значение первоочередной задачи. При всех невероятных трудностях были созданы сотни детских домов, где мальчишкам и девчонкам давали образование, профессию. Стоит напомнить, что недавние беспризорники обеспечивали страну первыми в России электроинструментами для производства военных самолетов, выпускали первые фотоаппараты «ФЭД». В тех детских домах «путевку в жизнь» получило много замечательных людей, героев труда, ученых, талантливых руководителей страны.
В 1930-е детской беспризорности в стране не стало. В ту пору считалось, что именно из беспризорников, детей без родителей можно воспитать «нового советского человека». И сегодня немногие знают, что городу Дзержинскому начало положила коммуна беспризорников, организованная в первые послереволюционные годы в Николо-Угрешском монастыре. Через десять лет после основания коммуна насчитывала уже 9,5 тысячи человек. Ими и была построена железная дорога в Люберцы. На деньги коммунаров в городе поставлен памятник «железному Феликсу», который никто сносить не собирается.
Нынешние беспризорники значительно отличаются от тех маленьких бродяг, у которых революция, гражданская война и голод отняли родителей. У подавляющего большинства московских беспризорников сегодня есть семьи или хотя бы «определенное место жительства» – детский дом или школа-интернат, откуда они сбежали. Причем дети-сироты давно уже не составляют большинства среди беспризорников. В 1988 году их было 20 процентов от общего числа, а теперь убегающих из детских домов и интернатов не наберется и одной десятой.
Лишь три процента московских беспризорников можно назвать таковыми, остальные – безнадзорные по собственному желанию. У 98 процентов этих «безнадзорных» – родители, что называется, пролетарского происхождения. Ужасающие цифры, говорящие о кризисе многих простых семей.
Похоже, для этих детей нет ничего хуже, чем их собственные родители – алкоголики, наркоманы, уголовники и безработные. Они убегают от побоев, издевательств и голода.
Приватизация жилья внесла свою лепту в увеличение числа беспризорников: типичный случай, когда вконец обнищавшие родители продают квартиру, чтобы съехать в коммуналку, но в итоге остаются и без жилья, и без денег. Бывает даже, что ребенок, вернувшись из школы, обнаруживает в квартире чужих людей и записку в дверях: «Поживи у соседей».
В отделении московского приемника-распределителя для несовершеннолетних говорят, что к ним давно уже не привозят «романтиков», «искателей приключений» и «любителей путешествовать». Жизнь стала жестче, и сейчас, чтобы выжить, ребенку нужно красть, грабить, отнимать. Убегая из дома, дети сразу попадают в криминальную среду, получают «профессию». У большинства детей, попадающих в приемник, однозначно криминальная ориентация. За плечами многих не одно преступление.
В голодные 1920-е еда была главной ценностью для беспризорников. Для нынешних – это не проблема. Питаться предпочитают в одиночку, закупают продукты в каком-нибудь дальнем киоске, чтобы никто не видел.
Милиция проводит рейды, ловит мелюзгу и сдает в ЦВИНПы (центры временной изоляции несовершеннолетних преступников, бывшие детприемники), в приюты – государственные, религиозные, общественные. Но если раньше в детприемниках дети находились за забором под приглядом милицейских воспитателей и дожидались определения своей судьбы – обратно в семью, к родне или в сиротские учреждения, то теперь, чтобы попасть в такой детприемник, надо непременно совершить правонарушение. Остальных везут в приюты. Там моют, кормят, а через некоторое время отправляют – с сопровождением взрослого – домой, откуда в свое время несовершеннолетний сбежал. Сбежит и опять. Все начнется сызнова.
Такая вот ситуация, в которой приходится работать с безнадзорными детьми городским службам.
Перемены наметились с принятием «Комплекса мер по преодолению социального сиротства в городе Москве на 2009–2011 годы». Столичные власти всерьез взялись за решение одной из самых болезненных проблем современного общества. Выделяются значительные средства, к решению поставленных задач привлекаются настоящие профессионалы своего дела. Мэр Москвы Ю. Лужков потребовал: все службы, занимающиеся социальным сиротством, должны стремиться к тому, чтобы каждый ребенок в итоге попадал в семью. Потому что без тепла и заботы близких маленькому человеку очень трудно состояться как личности. И радует, что здесь тоже наметился перелом. Москвичи больше стали брать на различные формы воспитания ребят из детских домов.