Куда уводит Белая Дама
Тревожный факт: многие беспризорники уже знакомы с наркотиками, притом тяжелыми. Где на это взяли деньги – остается только гадать. Поэтому тема недавнего заседания правительства столицы, где рассматривалась Концепция городской целевой программы по совершенствованию наркологической помощи в городе, имела непосредственное отношение к социальному сиротству. Наркомания – одна из самых страшных опасностей, которая подстерегает «детей улиц».
Наркоман из второго класса
Давно потеряло актуальность эффектное когда-то выражение: «Гибель Западу придет от Белой Дамы (наркотиков), России – от Черной (алкоголизма)». Последствия того и другого уже сравнимы. Бледная безжалостная старуха давно прописалась на наших просторах. Каковы потери? Официально – по мировым стандартам – вроде бы мы только в начале: в прошлом году смертность от передозировок составила в Москве порядка 560 человек. Еще не эпидемия. В крупных западных городах цифра куда значительнее. Однако руководитель Департамента здравоохранения города Андрей Сельцовский не оставляет места для иллюзий: на самом деле число погибших от последствий опасного увлечения по крайней мере в 7 раз больше. Всех просто не знаем.
Сравнение двух напастей – пьянства и наркомании – вряд ли правомерно. И то, и другое – беда. И все же… По данным ООН, уровень потребления спиртного в нашей стране чуть ли не вдвое превысил порог, за которым начинается вырождение нации. Ну и что? Живем. Воздействие наркотиков более жестко и разрушительно, чем пьянство. Не говоря уж о том, что они выбивают из строя исключительно молодых, круша судьбу на взлете. Наркоманов после сорока практически нет. Не доживают. Разве это век? А реализоваться до сорока – разве что удел гениев. Но много ли таких?
Согласно обследованию, которое проведено в Москве в ряде школ и институтов, треть молодежи до 18 лет уже знакомы с «дурью». Но там по определению занимаются юноши и девушки все же более-менее пристроенные в жизни. А беспризорники, социальные сироты? В отношении них никакой статистики нет, исследований не проводили. Разве что случается критическая ситуация, когда сердобольный прохожий вызывает скорую: ребенок на улице без сознания! Только на основании таких случайных вызовов сделали какие-то обобщения: каждый девятый-десятый уличный малолетка уже знаком с наркотиками. В общем, благополучные – не благополучные, бедные – не бедные, угроза «белой смерти» одинакова для всех.
Когда начинают принимать? На комиссии по делам несовершеннолетних я слышал, как рассматривались дела 10-летних мальчишек, которые уже страдали алкогольной зависимостью. Что касается наркотиков, то такими наблюдениями здесь не располагали. Но в том «школьном» исследовании, о котором мы упоминали, назывались ученики и 2-х, и 3-х классов. Есть все основания отнести столь раннее знакомство с наркотиками и к беспризорным. Наркомания молодеет, и это факт. Но между «семейными» и «уличными» есть все же различие. Обследование – оно же профилактика. На заседании правительства приводился такой пример: когда в школе-студии МХАТ обнаружилось, что 15% будущих «звезд» уже пробовали таблетки, Олег Табаков отдал приказ: отныне проверки будут регулярными и поголовными. Через два года цифра опустилась до 2%.
К сожалению, среди социальных сирот, и конкретно – детей, которые проводят большую часть времени на улицах, подобные акции не проводятся. А потому они остаются самой незащищенной частью нашего общества.
Опаснее терроризма
Пока есть просто наркотики, проблему не решишь. С чего надо начинать? Как ни странно – с бюрократии, законов, инструкций. Об этом говорил Вячеслав Давыдов, начальник управления ФС РФ по контролю за оборотом наркотиков по Москве. Отсутствует, например, четкое миграционное законодательство. По официальным данным Минздрава РФ, каждый десятый мигрант болен наркоманией или сопутствующими инфекционными заболеваниями. А ведь по действующему законодательству все гастарбайтеры должны пройти обязательный медицинский осмотр, и в Москве есть перечень медучреждений, где он проводится. Почему же не все приезжающие туда попадают? Хотя справки потом предъявляют все? Вопрос риторический… И еще. Из Афганистана через страны Средней Азии – «белый смертельный путь»! – идет 90% всех наркотиков. Обусловлено это отсутствием визового режима на границах с бывшими нашими республиками. Мировой кризис, растущая безработица только увеличили число наркокурьеров. А Москва – самый привлекательный город для этих негодяев, достать наркотики здесь легче, чем в любом крупном городе мира. Существует, скажем, республиканская программа «Сообщи, где торгуют смертью», которая призывает граждан рассказывать, если им известно, о местах, где торгуют наркотиками. Но для Москвы тайны нет, и сообщать никому не надо: Никольская улица. Здесь они продаются чуть ли не открыто.
Еще статистика. 90% наркокурьеров нигде не работают, а у 97% вообще нет регистрации в столице. Что из этого следует? Может, все-таки подумать о визах? Это решают, конечно, политики, но надо прислушаться и к мнению медиков, социологов.
Наркоагрессия, говорилось на заседании, сейчас представляет большую угрозу, чем терроризм. Так почему же противодействие ей столь малоэффективно? Так слаба система ограничительных мер? Нет жестких законов? И, наконец, допускается вольная их продажа? В кулуарах заседания, не называя никого конкретно, его участники удрученно качали головой: «Очень большие деньги крутятся…»
Принуждение к лечению
По всей цепочке борьбы с наркотиками – правовые провалы. У нас нет четкой системы выявления наркозависимых людей и наблюдения за ними. Меры по профилактике законодательно нигде не прописаны. В самом деле – как можно отвести беспризорника в милицию и пройти там тест? Или направить его на флюорографию? В школах и вузах если это делается, то по инициативе руководства. Ректор, декан – все-таки авторитеты. А что делать с «детьми улиц»? Какие у них «авторитеты»? Конечно, и там они есть, но другие, а именно те, кто зарабатывает на наших детях, поставляя им «дурь». Но почему бы насильно не приводить таких детей в медпункты? Хотя бы тех, кто находится ночью на улицах? Мера жесткая, у нее найдется немало противников, но ведь никто же не возражает, когда «ночных» ребятишек доставляют в отделения милиции, делая это для их же блага. В пользу насильного привода говорит шведский опыт: раннее выявление наркозависимости позволило втрое снизить число заболеваний. А в США (за последние два года) та же практика привела к тому, что вдвое упал спрос на опасные психоделики.
Что говорить, лечение наркозависимости – одна из сложнейших и часто неподъемных медицинских и социальных задач. Но не столь уж безнадежна. Процент полностью вылеченных наркоманов сейчас стал значительно выше, чем десять, и даже пять лет назад. Проблема в том – если говорить о социальном сиротстве – станет ли известен сам пациент. Сейчас так: беспризорник попадет в клинику, если «повезет» – совершит уголовное или административное преступление, либо – как уже говорилось – на него наткнутся сердобольные люди. А если нет – так и останется в безвестности. Родители, как правило (и как это ни странно), часто скрывают пагубную страсть своих отпрысков. И обращаются только тогда, когда судьба ребенка оказывается на краю. В то же время такого понятия как «принудительная госпитализация» у нас просто не существует. А в результате молодые люди и подростки постепенно деградируют, вплоть до полного исчезновения из жизни, но за это время успевают нанести непоправимый вред другим: именно они являются наиболее активными распространителями наркотиков, число ВИЧ-инфицированных из их числа достигает 70%. Опьяненные «дурью» молодые люди по жестокости поведения – одна из самых опасных групп. Не сравнимая даже с алкоголиками. А ведь число преступлений, совершенных ими, растет. За первое полугодие текущего года в Москве таких правонарушений зарегистрировано около 7 тыс. – почти на пятую часть больше аналогичного показателя прошлого года.
Князь был прав
И все же отсутствие необходимых нормативных документов – еще не причина, чтобы отказаться от профилактической работы. Да, мы отстали, но не безнадежно: по уверениям специалистов, на 2–5 лет. Все дело в том – какой работы? Мировой опыт, увы, не пример. У России – вот уж когда с полным правом об этом можно говорить, – своя специфика, свой путь. Определен он характером народа, тем, что принято называть надоевшим словом «ментальность», а именно максимализмом сознания, отсутствием срединного пути. Кредо многих наших поступков: все или ничего. Трудно остановиться на полпути, компромиссные решения – не наша добродетель. Это не в порицание, есть и прекрасные проявления такого максимализма. В литературе наиболее ярко об этом сказал Достоевский, саму же национальную черту определили и осмыслили великие русские философы кн. Волконский, Шестов, Бердяев, и отнюдь не в комплиментарных тонах.
Какое отношение – применительно к теме – эта черта имеет к профилактике наркомании? Непосредственное. Много из того, что стало традиционным в других странах, а именно: не столько отказ от наркотиков вообще, сколько преграда от легких к тяжелым, – это не для нас. Бесплатная раздача одноразовых шприцов – возможно, где-то и хорошо (спасение от СПИДа), но вряд ли нужно нам: воспримется как поощрение. В Голландии, Бельгии, Дании даже решаются на пропаганду легких наркотиков. Их логика – перебесятся, дальше не пойдут. Как ни странно, метод себя оправдал. В той же Голландии, например, сейчас подумывают о введении своеобразного налога на визы, в расчете на то, что гости непременно захотят побывать в пресловутых кофе-шопах, а значит, больше денег будет в казне. Свои-то ходят уже реже. А у нас – жди! Разреши только коноплю, тогда героина, метадона, гашиша долго ждать не придется.
Все нет, что – да? Когда-то говорили: «несимметричный ответ». С современными пагубными увлечениями и надо бороться современными методами. Признавая реальность наркотиков, надо постараться лишить их ореола привлекательности. Как? Модно – не модно, клево – не клево, кул – не кул… Ставка на моду – не попробовать ли? Не панацея, не радикальная мера, и тем не менее… Социальный прессинг уже показал свою эффективность в борьбе, скажем, с курением. О нем тоже, кстати, говорит упомянутая Концепция. И отмечается, что сейчас, когда началось наступление, и в самом деле курить стали меньше. Определенное влияние оказало не пресловутое «Минздрав предупреждает…», к нему привыкли и не обращают внимания, а привлечение аргументов, несущих в себе слово «мода». В качестве примера назывались – кто бы подумал? – плакаты в метро: платье из окурков с надписью «Такое сейчас не носят!». Точно выбранная цель: молодежь, точно выбранная лексика, точное попадание.
Ненавязчиво, не прямолинейно, но молодежи надо внушать, – брось, парень, даже не начинай. Не формат это для нынешних. Не потому, что не словишь кайф, словишь, но ты как-то отстал в своих вкусах. Если хочешь показаться старомодным – пожалуйста, тебе никто не запрещает, но ведь можно и по-другому. Зачем тебе быть лузером? Разговор должен быть не морализаторским, доверительным, на языке, понятном молодежи. Именно так могут появиться новые ценности, а появятся – сменится парадигма поведения. Кто знает, не спросит ли тогда девушка при знакомстве: «А ты, парень, прошел тест на наркотики?» Сейчас такой вопрос вряд ли возможен, вызовет улыбку, да и кому придет в голову? Но ведь нечто подобное было со СПИДом, молодые люди просто не говорили на эту тему, осторожность казалась унижающей достоинство. Сейчас – пусть у каждого свой подход, свои слова – тема легализована. И что же? Понемногу, но сейчас наступление болезни притормозилось.
Конечно, все это не отменяет традиционную профилактику, выявление, запрещение, наказание. Но все это в той или иной степени – репрессивные меры. А чем жестче силовые методы, тем изощреннее пути их обхода. Чисто полицейского решения проблема не имеет и иметь не может. Когда речь идет о громадной социальной беде, нужны столь же масштабные меры социального характера. Именно они – самая эффективная профилактика, самое надежное противодействие.
Итак – мода
Мода – великая вещь. Такой была всегда, а сейчас – когда конкуренция, клиповое сознание, визуальный диктат – особенно. Вспомните: лет 20–30 назад все поголовно увлекались «джоггингом» (бегом трусцой), медитацией (аутотренингом), лыжами. Другие увлечения, другие занятия покорили молодежь – в том числе, не скроем, наркотики. А что? Если на майках популярных групп – символика наркоты, как не поверить? Можно ли устоять? А если еще и Пугачева вкусно рифмует «малолеточку» и «таблеточку», не возникает ли некая романтическая аура вокруг детской наркомании? Справедливости ради назовем и противоположные примеры: программа Олега Газманова «Даже не пробуй». Честь и хвала. Но вот незадача: именно на этих концертах талантливого певца находили «накачанных» подростков. Наверно, с эстрады легче увлечь, а вот переубедить – вряд ли.
Конечно, не надо ждать, когда у детей появятся симптомы зависимости. По мнению авторитетных специалистов, поздно уже тогда, когда ребенок хоть раз попробовал ядовитое зелье. За дело надо приниматься раньше. Необходимо прививать – или возвращать забытые – традиции, делать их привлекательными, массовыми. Какое бесконечное поле творчества для беспокойных и талантливых людей, близко к сердцу принимающих «белую угрозу» смерти! Они не будут впрямую называть слово «наркотики» (или сделают вид, что не про них), у них другая задача – создать новую социальную реальность в сфере досуга. Они вовлекут в эту работу не только детей, а может – и в первую очередь – педагогов и родителей. Прямолинейная навязчивая пропаганда – зря выброшенные деньги. Надо не бороться с чем-то, а переключать сознание на другие ориентиры – метод, науке известный. Это более дорогая, более масштабная акция, в сравнении, скажем, с развешанными по городу равнодушными и формальными билдбордами типа «Скажем наркотикам – нет!», но о цене ли говорить? Наркомания стала уже реальным и угрожающим дестабилизирующим фактором развития нашего общества. По подсчетам ученых из РАН, ежегодные материальные потери только от наркотиков составляют 3% ВВП. А человеческие, нравственные потери невосполнимы вообще. Нужна национальная программа – не меньше.
Новые традиции – только часть ее. Какое «несимметричное» решение? О каких традициях идет речь? Те же лыжи, походы (куда они делись?), спорт, технические увлечения, поиски родословной, занятия в детских кружках (которые почему-то стали платные) – да мало ли? Когда-то все это было в нашей жизни, теперь утрачено. В связи с «социальными сиротами», например, немало говорилось о девальвации семейных ценностей – надо возвращать и их. Работа трудная, длительная – молодежь уже привыкла жить в мире немедленного и острого кайфа – но необходимая. Делать вид, как это было когда-то со СПИДом, и такие попытки есть, что нас пока это не очень затронуло, не наши еще проблемы – преступление.
Новая Концепция предполагает значительно расширить сеть медицинских, психологических и социальных учреждений, которые поставят заслон «белой смерти». Будет укрепляться правовая база. Совершенствоваться методы убеждения. Насколько Концепция будет реальна, какую помощь окажет людям, и в первую очередь самой беззащитной ее части – подросткам – нам еще предстоит узнать. Но отраден уже тот факт, что проблема представлена во всей масштабности и трагичности, на ней сфокусировано внимание городских властей. Времени на раскачку не остается. Дружного напора этих двух беспощадных и кровожадных дам – Белой и Черной – Россия просто не выдержит.