Мрачная история в цветущих садах
«– Я живу у Покровки, – сказала Наташа, – в Хохловском переулке.
– Это же мои любимые московские места, – честно обрадовался Данилов. Переулки в Старых Садах. А уж ночью взглянуть на них – одна радость».
Владимир Орлов. «Альтист Данилов»
Дырки и горки
Покровский бульвар в вечной стройке. Из-за щитов – кран. Меж щитами бульвара и плотно припаркованными у тротуара машинами с трудом протискивается прочий транспорт, отбивает, кряхтя, свое законное место на рельсах трамвай. Первый направо от Покровских ворот – Хохловский переулок. Хоть он и не входит в число московских переулков, носивших в названии определение «криво», но коленца выписывать горазд – весь из поворотов. Здешние дороги вообще местами напоминают горный «серпантин». Все правильно: это место и называется Ивановская горка – по Ивановскому монастырю.
Большой серый угловой дом № 17/4 – типичный доходный, в этом качестве и использовался до 1918 года, пока здесь не поселилась Чрезвычайная комиссия по снабжению Красной армии, потом пошли коммуналки, позже здание заняли иностранные фирмы… А еще тут жила героиня романа «Альтист Данилов»: «В том большом доме я и живу», – сказала Наташа. – «Вот ведь судьба! – сказал Данилов. – А я часто тут бываю. Брожу по холмам, когда устану». На левом углу розовый дом в полтора этажа, в него вписано стеклянное крылечко. «Сырный…. Швейцарский….» – напрягаемся близоруко.
– Сырная дырка! – наконец радостно восклицаем хором.
За «дыркой», за шлагбаумом загадочные владенья банка с то ли недостроенной, то ли недоразобранной террасой. Из крыши через равные промежутки торчат аккуратные домики Карлсона. Интересно они там в этих банках живут. Вообще по четной стороне двор богатый. То есть даже непонятно: двор он или дворы? Тут тебе и 9-этажка наитиповейшая, и чей-то фасад строго производственного вида, и желтые особнячки… Посередине блистает разноцветьем наикрутейшая горка детской площадки. За домом золотится купол храма. Впереди желтое строеньице, где теперь поселилась «Литературная газета». Между ним и голубым особнячком почти незаметный проход к крутой лестнице, снова выводящей нас в Хохловский переулок.
Спустившись по лесенке, мы оказались прямо возле Храма Живоначальной Троицы. Слышно, как где-то на колокольне воркуют голуби. На самом же деле до него можно было идти по прямой – розовый величественный храм венчает первое «колено». Когда-то эта церковь находилась при летнем дворце князя Василия, старшего сына Дмитрия Донского.
Оригинальные палаты
Итак – второе колено. Вот оно – здание № 7, напоминающее емкостью своей незабвенное НИИЧАВО из «Понедельник начинается в субботу», где самая малость видна невооруженным глазом, а что там, в глуби – Бог весть. Круглое колено этих белокаменных, выстроенных «глаголицей» (буквой «Г») палат 17 века с полутораметровой толщины стенами плавно переходит в следующий отрезок переулка. В 1770 г. сюда переехал архив Коллегии иностранных дел, который был примечателен, во-первых, полнотой собрания документов (ими пользовался Пушкин, работая над «Историей пугачевского бунта» и Карамзин, собирая материалы для «Истории государства Российског»). Во-вторых же, здесь «косила от армии» дворянская молодежь: и Веневитинов служил, и Мусин-Пушкин, и Одоевский… Помните, в «Евгении Онегине»: «Архивны юноши толпою на Таню чопорно глядят…» Это про них. А зимой 1882 г. здесь устроил нотопечатню Петр Юргенсон. В Хохловском переулке впервые увидели свет практически все произведения П. И. Чайковского.
Прошли годы. Здесь поселилась типография «Оригинал». А также – последний художественный московский сквот, хотя время их давно уже отгремело, благополучно доживший аж до нынешнего года. (Кстати, самый первый столичный сквот в 1984 году располагался ровно наискосок по переулку – в пустующем здании детского сада ЦК. Так и звался – «Детский сад»).
На воротах крупная надпись: «Группа № 310». За ней виднеется граффити во всю громадную стену: на черном фоне фигура в движении. Железная угловая полудверь-полуворота распахивается, за ней охранник в черной униформе.
Пользуюсь моментом:
– Скажите, а здесь вот недавно сквот был, художественная галерея…
– К сожалению (и эта фигура речи показалась особенно поразительна в устах человека в черном), сквота здесь больше нет, – он слегка распахивает дверь в безбрежный двор, куда я немедленно пытаюсь засунуть нос. Но дальше носа не пускают.
Остается поверить на слово журналу «Афиша», утверждающему, что после выселения сквота: «…место не было сдано ни под офисные, ни под банковские помещения. Наоборот — на смену художникам пришли электронные музыканты, и теперь потрепанное здание типографии «Оригинал» привыкает к ночному образу жизни». Богатая судьба у белокаменных палат.
Его величество офис
По другую сторону переулка «колено» начинается уступами возвышающегося забора, за которым зеленеет и ветвится, ветвится и зеленеет. Все круто и круто вниз, как будто сейчас спустимся к морю. Историки полагают, что именно великий князь Василий Дмитриевич устроил при своем дворце знаменитые сады с роскошными фруктовыми деревьями. Замысел деда с размахом продолжил Иван III, разбивший огромный Государев Сад – его владения простирались от Ивановской горки до самого Васильевского луга. Называли сад и Морозовским, им владела Мария Морозова – мать известных русских купцов и меценатов. Ее сын, Сергей, в небольшом двухэтажном домике во дворе оборудовал мастерскую, а затем предоставил ее в пользование Исааку Левитану. Когда Морозова умерла, была проведена оценка стоимости владения. Она достигла 234,7 тыс. рублей. Это был один из самых дорогих в Москве домов.
Наша серпантинная дорога делает очередной поворот, и, не успев затормозить, оказываемся в Подкопаевском переулке. Терять уже нечего, мы заворачиваем еще налево и движемся вверх, уже по Трехсвятительскому переулку, чтоб, обогнув улетающий в небо зеленый массив с голубеющей внутри усадебкой, узнать, кто же все-таки сейчас расположился в этом царском месте с видом сразу на всю Москву. Заправскими альпинистами достигаем чуть приоткрытых кованых ворот. На скамеечке охранник играет в тетрис. Кидаюсь, как к родному:
– Извините, вы не скажете, что здесь расположено?
– Офис, – бросает он волшебное слово и снова углубляется в игру.
Именовать сие чудовище мужчиной
Возвращаемся в Хохловский переулок. Проходим веселый, разукрашенный детский сад, где когда-то снимался «Усатый нянь». И вот дорога выводит нас в Малый Ивановский переулок, прямо к Ивановскому женскому монастырю, история которого полна трагедий и тайн. Обитель не раз подвергалась разграблениям и пожарам, не миновал ее и чумной мор. Но поговорим о другом. Вот что пишут историки: «… Ивановский монастырь несколько отличался от других женских монастырей… Поскольку он располагался неподалеку от пыточной Тайной канцелярии, то был вынужден содержать в своих стенах или уголовных преступниц или вероотступниц».
Одной из самых известных узниц монастыря была Дарья Салтыкова – Салтычиха, ставшая в 26 лет вдовой и хозяйкой 600 крестьян. В течение 7 лет Салтычиха замучила до смерти, как установило позже следствие, 139 душ. Главной причиной ее гнева было нечистое мытье полов. Обыкновенно она начинала истязание сама – скалкой, палками, раскаленным утюгом… Затем конюхи били женщин розгами, плетьми. Помещица морила «виноватых» голодом, привязывала голышом на морозе, обливала кипятком… Наконец двое крепостных (у одного Салтыкова убила трех жен) бежали в Петербург и подали только что взошедшей на престол Екатерине II жалобу. 17 мая 1764 года на Салтыкову было наконец заведено уголовное дело. Юстиц-коллегия приговорила ее к смертной казни. Но Екатерина II приказала лишить Салтычиху всех званий, имущества и постановила впредь именовать «сие чудовище мущиною». 11 лет содержалась приговоренная в яме под Соборной церковью Ивановского монастыря. А остальные 22 года провела в клетке, пристроенной к собору, на виду у всех прихожан.
Говоря современным языком, она, конечно же, «имела диагноз». Внушало ли мысли о разумном, добром, вечном богобоязненным людям зрелище жалкой свихнувшейся старухи? Забытую и безымянную ее могилу нам случайно довелось видеть на кладбище Донского монастыря. Во всяком случае, так утверждал служитель.
Две Августины
Была в монастыре и другая, вызывавшая не менее толков пленница. В 1785 году в обитель под конвоем доставили молодую женщину и поселили в домике, оконные занавески которого были всегда задернуты. Узница стала инокиней Досифеей. Лица ее долгие годы не видел никто. После смерти Екатерины II режим заточения был смягчен, и Досифею смогли посещать, тогда-то она и стала упоминать свое мирское имя – Августа. Досифея умерла 4 февраля 1810 г. Похороны ее, по словам очевидцев, превратились в торжественное шествие по Солянке, через Таганскую площадь, к Новоспасскому монастырю, где размещалась усыпальница Романовых. Чем заслужила бедная монахиня такую честь? Историки полагают, что в монастыре скрывали внебрачную дочь императрицы Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского Августину, имевшую больше права на престол, нежели Екатерина.
Заключению подверглась и другая «Августина», выдающая себя за дочь Елизаветы и известная народу по картине художника Флавицкого «Княжна Тараканова». Она была арестована в 1775 г. в Италии, привезена в Россию и заключена в Петропавловскую крепость. По легенде, «княжна Тараканова» погибла во время сильного наводнения, забытая в камере тюрьмы, но на самом деле умерла она от чахотки. Настоящее имя ее так и осталось неизвестным.
Прошли века, а в Ивановском монастыре продолжали содержать узников. В 1918 году его помещения заняли под концлагерь ВЧК-ОГПУ-НКВД, позже – под филиал Таганской тюрьмы. Монастырь еще не раз менял свое назначение, пока не наступила перестройка. Сейчас он вновь действует. Будем надеяться, что уже без темниц.
С рогаликом подмышкой
А сейчас у лавочки «Монастырский хлеб» толпится народ. Пристраиваемся. Отчего б не попробовать монастырского? Покупаем внушительных размеров рогалик. Свежий. Заглядываем в трапезную, примостившуюся у монастырской стены, где за столиком, покрытым веселенькой голубой клеенкой, пожилая пара чинно ест что-то салатно-вегетерианское.
– Все, закрыто, закрыто!
Ну и Бог с ним! Хватит на сегодня истории. Только полюбуемся еще разок на белеющий на холме Храм Святого Князя Владимира и станем спускаться вниз, вниз, вниз, по улице Забелина, к метро «Китай-город», под взглядами смотрящих со стен мачо, блондинки, злодея и силуэта граффитчика, их изобразившего. А там и до клуба «Китайский летчик Джао Да» недалеко, где можно выпить кофе, послушать песенки Паперного и хотя бы на сегодня выкинуть всю нашу мрачную историю из головы.