Замерзший карнавал
Как ни утверждал всем своим видом из-за витринного стекла бурый медведь в красной майке с надписью «СССР», что русским все нипочем, холод давал себя знать. Арбат храбрился, бодрился, делал вид, что живет обычной жизнью, но людской поток тек, не останавливаясь, – мимо художников, предсказателей, продавцов, гадалок… И одинокий голос уличного музыканта скорее свидетельствовал об упрямстве, чем являлся частью обычного карнавала.Холодный художник
Для туристов Старый Арбат привлекателен некоторой кулуарностью. Это не классическая Красная площадь, не помпезная Тверская. Стоишь, вынырнув из подземного перехода, на пятачке, как рыцарь на распутье. Позади кинотеатр «Художественный», слева-справа продолжением рук бульвары Никитский и Гоголевский, вырастающие из тоннелей, из потоков машин. Прямо – холодная трасса Нового Арбата, открывающаяся фундаментальным зданием ресторана «Прага». И за «Прагой», чуть левее, еле заметный поворот. Как будто для своих. Интимный шепот гида: «Хотите на Арбат?» «О, йес!» Кто ж знает, что за незаметным поворотом такая широкая, такая протоптанная тропа?
Прямо за углом столпились мольберты – шаржи, портреты всех мастей. Голодный художник – определение классическое, но кто сказал, что художник должен быть холодным? Топчутся графики и живописцы, прикрывшись до глаз шарфами, заглядывают в лица потенциальных натур. Дудки, сумасшедших нет! Подождем-ка весны, чтоб запечатлеть свою неземную красоту. Правда, для нетерпеливых есть вариант: «Рисую в тепле. Недалеко!»
Стрельцы, Маруся, кришнаиты
Арбату около пятисот лет. Чего он только не нагляделся! Он видел полчища крымских ханов и ополченцев Минина и Пожарского. Лицезрел наполеоновские войска, бегущие из пылающей Москвы и райкомовских работников с лопатами, расчищающих путь для машины Сталина. Митинги протеста брежневских времен и процессии кришнаитов – времен уже значительно более поздних. Здесь пели, глотали огонь и выгуливали обезьянку Марусю. А теперь гуляем мы. Тоже веха. Что значит слово «Арбат»? Есть разные варианты его происхождения. Например, будто бы название пошло из слободы мастеровых, где делали разного рода повозки — арбы. Или что это слово в древних источниках писалось как «Орбат» (горб), потому что стены городовых укреплений из-за протекавшего здесь ручья изгибались, горбились. И третья гипотеза: «Арбат» происходит от арабского слова «рабад» – предместье. Но какая уже теперь разница?
Со строительством в 1592 году Земляного вала этот отрезок дороги вошел в черту города и превратился в улицу. Тут селились стрелецкие полки, несшие караульную и полицейскую службу. К XVII веку Арбат стал торговым – появились Мясные, Постные, Пряничные и другие ряды. В конце XVIII века в районе Арбата стали возникать небольшие дворянские усадьбы. После пожара 1812 г. здесь на старых фундаментах возвели парадные особняки в стиле ампир, с колоннами, с фасадами, украшенными дворянскими гербами. В арбатских переулках стали селиться ученые, студенты Московского университета, артисты, музыканты. Жили здесь вернувшиеся из ссылки декабристы, Лермонтов и Герцен, Тургенев и Толстой, Бальмонт и Марина Цветаева… В общем, легче сказать, кто из русских классиков здесь не бывал, – список будет короче. Но продолжим прогулку.
Соло для истребителя
Фундаментальное здание № 2, улицу открывающее, стоит здесь аж с конца XVII века. Правда, перекраивалось-перестраивалось не раз. Собственно «Прагой» оно стало еще в 1870-х годах, когда был открыт одноименный трактир, затем переоборудованный в ресторан. Знаменитая пражская «Кулинария» идет в ногу со временем: плюс к прочему ассортименту торгует и японской кухней – роллы, суши.
Девиз нынешнего Арбата – «Все на продажу!» Антиквариат, подарки, сувениры, рестораны, кафе. Соответственно, антиквариат есть и здесь. А также заведение, в стеклянных дверях которого просматривается длинная улочка-коридор со светящимися окнами домиков по правую руку и деревянными помостами со столами налево – для тех, кто попроще.
Посередине мостовой – торговый стол. Ушанки с пятиконечными звездами, матрешки, вымпелы, горн… Противогаз!
– Почем противогаз?
– Где вы видите противогаз? (Презрительно).
– Вот этот, с хоботом.
– Это летный шлем для истребителя!
– А истребитель почем?
Осматривает подозрительно:
– Коллекционируете?
– Ну, может, подарить кому…
– Десять тысяч… Но если серьезно будете покупать (долгий взгляд), сделаю скидку.
Нет во мне серьезности. Под разочарованным взглядом продавца иду прочь.
Где Казанова?
Подворотня дома № 4, где жили когда-то Бунин и Бальмонт. На входе, под стрелкой «Тatoo», в металлическом шезлонге фигура в тулупе, шапке до бровей – одни глаза. Кажется, девушка.
Длинный прямоугольник двора уставлен машинами – бюро переводов, нотариальная контора, крохотный горящий прямоугольник кафе-бара. Проходим насквозь. В глубине следующего двора меж сосулек вьется по вывеске дракон – то самое «tatoo». Заставляет задрать голову к небу ржавая пожарная лестница – для столицы уже почти раритет. На выцветшей стене интригующий ярко-желтый прямоугольник «Казанова». Из-за 3-этажного здания торчит высоченная «книжка» бывшего Калининского проспекта – «вставной челюсти Москвы». На красно-синем торце выведено агрессивно: «Ты – лучший!». Кто б спорил? Загогулиной серпантина выход на Новый Арбат. Самое интересное, как всегда, налево. Аппендикс со скрипящей ржавой калиткой:
«Частная собственность
Территория под видеонаблюдением
Посторонним вход запрещен
Штраф 1 000 рублей»
Может, эта надпись относится к светлому будущему? Пока же – распахнутые, выбитые окна, зацепившийся за форточку клок утратившей цвет занавески, смутная фигура в оконном квадрате, тут же отпрянувшая вглубь.
Напротив тянется бесконечный, новый дом № 7, не милый сердцу истинного москвича, но принимаемый как данность новыми поколениями. Впрочем, «Кофе Хауз» и «Азиатское кафе» ассоциируются с теплом даже у самых несгибаемых, а гигантские «Вилка-Ложка» на фасаде намекают на глобальность возможных пиршеств – подстать Гаргантюа и Пантагрюэлю.
Ели и пили на этом месте и в прежние времена, когда здесь находился «Арбатский подвал» – место, куда частенько захаживали Маяковский, Есенин, Андрей Белый. В «Детях Арбата» Рыбакова это место описывалось так: «…Пахло кухней, пролитым пивом, трактирными запахами полуресторана, полупивной. Тускло светили неуклюжие бра, косо повешенные на низких изгибах арок… На соседнем столике над синим огоньком спиртовки возвышался кофейник, и два пижона потягивали из крошечных чашечек кофе с ликером…». Но, тем не менее, заведение это было русскими литераторами любимо.
Русское разлюли
В доме № 6 сначала обосновались члены тайного революционного общества, затем, после перестройки в 1903 году, сдавались воспитательницам и учительницам квартиры внаем, ну, а далее возник музыкальный магазин – «Союз», возле которого даже в годы повального дефицита можно было достать все. Фарцовщики предлагали из-под полы самые модные диски (тогда еще в виде пластинок), а вокруг толпились плечом к плечу металлисты, хиппи и прочие нетрадиционно выглядящие среди советской толпы неформалы.
За углом – Арбатский переулок, где, одновременно не вписываясь ни в старый, ни в новый Арбаты, сказочно громоздится здание грузинского ресторана. Знак парковки: «для а/м Нью Жигули».
Но на основной трассе, не считая легких отклонений в сторону кафе «Крещатик» и некоторого количества бутиков, русское преобладает. «Иван Царевич», «Тридевятое царство», «Русский промысел», «Русская икона», «Русская тройка» и просто «Русь», все в витринном великолепии граммофонов и самоваров. На одной двери – матрешка-гигант, на другой – задубевшая красная майка с серпом и молотом. У очередных «сувениров» натуральный Дед Мороз в камуфляже торгует матрешками. Навевают воспоминания о царской охоте подрагивающие на уличном ветру хвосты лисьих шапок. Не московская улица, а иностранное кино про русских.
Настенные надписи
За кино-культурным комплексом «Дворянский дом» Стена мира, которую часто путают со стеной Цоя, – ту обнаружить значительно труднее. Этот кафельный прямоугольник, за которым высятся перечеркнутые голыми стволами многоэтажки Нового Арбата, поначалу расписывался детьми и настроение имел солнечное.
Но случилось наслоение времен, и вот с портретом юного Лермонтова соседствует задиристое «А в Питере лучше! ДеКарт», трогательное «Я тебя люблю! Я вернусь!» и загадочное – «Бью копытом. Твоя Зубра».
Стена Цоя находится подальше, в Кривоарбатском переулке, и выглядит помрачней. Да оно и естественно: поклонницами погибшего рок-музыканта здесь было пролито немало слез, немало было выпито и спето. Торчит из-под штукатурки кирпичная кладка. «Слов не надо!», «Цой – ангел!», «Витя, Череповец с тобой!», «Мы тебя не забудем!» Фанатам не хватило места, и дом напротив стал продолжением «стены».
На месте «Аленького цветочка»
Любопытна история ныне снесенного строения № 14, который до революции в народе звали домом с привидениями. Жил в нем поначалу тихий служащий архива Оболенский, затем он дом продал и тот «пошел по рукам». Новые хозяева жаловались, что по ночам слышат стук и завывания, да и сами привидения – все, как положено, в белом – к ним в гости захаживают.
Слухи ходили разные. Мол, был в жильцах у Оболенского известный чернокнижник и сатанист, и была у него книга, которой он очень дорожил. А лакей по неосторожности ту книгу сжег, и хозяин с горя повесился. Болтали еще, будто бы обитал в доме фальшивомонетчик с семьей в семь человек, и когда полицейские его брать пришли, всю семью, мол, обнаружили повешенной.
Когда же, наконец, полиции было дано распоряжение дом осмотреть, выяснилось, что там поселилась целая шайка вполне материальных воров и грабителей, под привидения для улаживания своих черных дел маскировавшаяся.
За одноэтажным домишкой за номером 22 заснеженная стройплощадка немалых размеров. На этом месте стоял дом, где жил дядя Герцена, а потом автор «Аленького цветочка» Аксаков. Официальной таблички, что тут будет строиться, обнаружить не удалось. Но догадаться можно. Пожить в колыбели классиков найдется немало желающих.
А в мансарде дома № 23 находилась мастерская Сергея Коненкова. Во время восстания 1905 года под ее окном появилась баррикада. В ее возведении участвовал сам скульптор, а ночью революционеры ночевали в его мастерской.
Снежный дурак и золотая Турандот
А вот и театр Вахтангова. Здание, отстроенное на месте разрушенного во время налета фашистской авиации в 1941 году особняка, в котором размещалась Третья студия МХАТа (ею руководил Евгений Вахтангов). Золотая фигурка Турандот – визитная карточка театра – почти не видна в толпе окруживших ее снеговиков.
Ведра, морковки, ветки-ресницы и ветки-бороды, панковский гребешок из сухой травы и очки из проволоки. Вот снеговик трогательно опустил голову в ведре на плечо сотоварища. У самого входа, где колонны, справа и слева снеговики-клоуны. Обведен красным рот, веселенькие красные глаза, на шее красный шарфик. А эти стоят, беседуют – бант-бабочка из целлофана и натуральная длинноволосая соломенная блондинка-снеговик. Такую снежной бабой назвать язык не повернется.
Народу этого снежного здесь, по слухам, около тысячи. А поводом для их сбора послужило то, что Слава Полунин традиционно привез в январе в Москву свое «сНежное шоу», и именно здесь, в Театре Вахтангова, его демонстрировал. «Ва(л)ять (с)нежного дурака на Арбате» плюс к полунинской труппе были приглашены все желающие. И вот результат. Дополняя веселый абсурд картины, полосатый столбик с надписью «Шандарахни!», стоящий чуть поодаль и призывающий померяться силою проходящих богатырей, издает звуки. То вопрошает: «Кто там?» голосом галчонка из Простоквашино. То рычит самым что ни на есть русским медведем. То разражается мелодией из «Бриллиантовой руки».
Толпа лавирует меж снеговиков, фотографируется гордо, как со звездами мировой величины. Под ногами тоже звезды – красные, на которых в свое время каждый желающий мог отметиться: «Любимой Танечке Плехановой» или «С днем рождения, Кузьма!» Небогато у нас с фантазией. Но если звезды продаются, значит, это кому-нибудь нужно?
В мире животных
Напротив – Центральный Дом актера. И здесь кипит театральная жизнь. Проходят творческие вечера, идут отборы на фестивали, играют дебютные спектакли молодые.
На фоне зазывно подмигивающего «Джек-пота» идиллические торговые ряды пейзажей, но народ, мимоходом поглядев на солнышко у реки или раскаленный морской берег, поднимает повыше воротник и бежит мимо.
Меж ног прохожих лавирует, попискивая, одинокий игрушечный зайчик. Продавец электроигрушек от стены меланхолично наблюдает за отбившимся от стаи питомцем.
– Мама, мама, корова! – рвется мальчишка к фигуре дородной черно-белой буренки, стоящей у входа в кафе.
– Это не корова, это «Муму», – объясняет образованная мать.
В углу, спрятавшись в нише от ветра, женщина-художница рисует девушку в полураспахнутой шубе. Мимо протрусила пуделиха, волоча поводок.
– Тепа! – несется за ней женщина с пакетами.
У входа в старейший московский зоомагазин нас встречает ворона Карла Карловна. Красавица, только хвост коротковат. Хозяин – молодой парень в косухе – подобрал ее подстреленную, вылечил. Теперь, говорит, если птичек продам, будем хвост лечить. Вот они, птички, от которых зависит длина хвоста Карлы Карловны, – снегири да овсянки.
Мороз торопит в тепло – внутрь магазина. За всякими звериными «аксессуарами» – домиками, кормушками, поилками, сумками для переноски – не сразу разглядишь самих зверей. Но вот они: светло-коричневые вислоухие кролики, серая шиншилла с черными бусинами глаз и почти круглыми ушками. Под щебет десятков волнистых попугаев кувыркаются в клетках похожие на клубки мохеровой шерсти хомяки и морские свинки.
Темнеет. Расплываются в небе лимоны фонарей. Редеет людской поток. Ближе к Смоленской Арбат как бы иссякает. Здесь никогда не бывает фокусников и музыкантов. Не добираются сюда художники. Зато по части литературы тут места богатые.
В доме № 43 жил Булат Окуджава. Вот и памятник ему: худенькая, застывшая на ветру фигура в обрамлении дворовой арки. Наверное, в теплое время года он выглядит не так одиноко. Рядом обитал автор «Детей Арбата» Анатолий Рыбаков. В сорок четвертом доме жил поэт Николай Глазков, что и зафиксировано в его творчестве документально:
Живу в своей квартире
Тем, что пилю дрова.
Арбат, 44,
Квартира 22.
По соседству родился и Борис Бугаев – «в миру» Андрей Белый.
А посередине – «наше все». На фоне Арбатского телефонного узла, в бытности почты, восседает звездная чета – Александр Сергеевич и Натали. Не разобравшись, такой их дислокации можно удивиться, но все верно: взгляды их устремлены на дом напротив. Хоть и расположен там теперь Музей-квартира классика, но когда-то крутился вполне жизненный водоворот. Прорвавшись сквозь холерные карантины, Пушкин приехал в Москву, к невесте, и занялся подготовкой к свадьбе и будущей семейной жизни. Как и простые смертные, великий поэт не избежал проблем с матерью будущей жены: «Нашел тещу озлобленную на меня, и насилу с нею сладил, но, слава Богу, – сладил». Здесь, в доме № 53, он собрал накануне свадьбы свой знаменитый «мальчишник», где был так необыкновенно грустен. Но на другой день, на свадьбе, 18 февраля 1831 года, по свидетельствам очевидцев, «все любовались веселостью и радостью поэта и его молодой супруги, которая была удивительно хороша». Говорят, здесь, на Арбате, и прошел самый светлый период их жизни. Кончился Арбат, закончился и период безмятежного счастья. Для многих эти места были связаны со временем тепла и надежд.
Печальный P.S.
Вот и для нас закончился бесконечный Арбат. Да и немудрено – всего-то километр. Разве успеешь тут что-нибудь сказать? Описать его истории, упомянуть персонажей, обрисовать, хоть мельком, образы. Передать его мягкую интеллигентность, скоморошью придурковатость, богемный аристократизм, продажную настырность? А эти звуки, летящие отовсюду, эти гитары, мандолины, маракасы, гармошки, эта музыка Арбата?.. А йоги, факиры, клоуны, лошади?..
Промозглый ветер гонит по брусчатке остатки былой роскоши – пакетик от чипсов, сигаретную пачку… Вот пивная банка покатилась, звеня. Покрутившись, опустилась на снег зябко поджавшая лепестки гвоздика…
Мы придем, когда будет тепло. Мы обязательно вернемся.