Три этажа истории
В Москве на Никитском бульваре, совсем невдалеке от шумного и людного Арбата, стоит почтенного возраста 3-этажное здание, с историей которого связано немало великих имен. Сегодня над его главным подъездом издалека видны крупные буквы «ЦДЖ» – Центральный Дом журналиста.А почти два века тому назад – по рассказу крупного знатока Москвы, профессора Н. М. Молевой – в этом доме проживали князья Голицины. Известный баснописец Иван Андреевич Крылов гостил и музицировал в этих стенах, бывал здесь и Гавриил Романович Державин. По воспоминаниям поэта Петра Вяземского, в 1828 г. Пушкин читал здесь свою поэму «Полтава». Навещал Александр Сергеевич этот особняк и позднее, в феврале 1831 г. с молодой женой Натальей Николаевной. То был их первый выход в свет после венчания 18 февраля в церкви Большого Вознесения у Никитских ворот по соседству. Помнила эта усадьба и Рихарда Вагнера, гастролировавшего по «главным залам» России.
Выступали здесь с концертами Петр Ильич Чайковский, Федор Иванович Шаляпин. Музыки здесь все годы звучало немало. И неслучайно сокрушался герой Отечественной войны 1812 г. композитор Алябьев, находясь в сибирской ссылке, «о самом памятном в московских вечерах – полном неповторимого очарования дамском музицировании в салоне Голициных…».
Здание не раз меняло владельцев, перестраивалось, но в основе своей, вместе с лепниной архитектора Вивьена, неплохо дошло и до наших дней. В первые годы революции у журналистов единого центра в городе не было. Но вот зимой 1920 г. близ Арбатской площади им подобрали подходящее здание. Как сообщалось в газете «Вечерние Известия Моссовета», 19 февраля состоялось организационное собрание Дома печати, где присутствовали работники редакций московских газет и организаций, относящихся к литературе. Избранному здесь правлению поручили выработать устав Дома печати и созвать собрание журналистов Москвы для создания Союза журналистов. Дом печати с первых же шагов стал работать весьма интенсивно: были намечены лекции Карла Радека об особенностях зарубежной печати, собрание актива с участием Горького, Каменева, Луначарского, дискуссии о литературных течениях в новой России, чтение пьес Луначарского и Маяковского и немало еще интересного, а порой просто и необычного.
3 марта 1920 г. состоялось скромное торжество открытия Дома печати. Небольшой зрительный зал был полнехонек. В начале заседания председатель правления П. М. Керженцев повторил свои тезисы о необходимости «распространения коммунистических идей среди тружеников пера и постепенного вовлечения их в орбиту коммунистической партии». В программе дня принял участие Луначарский, затем пролетарский поэт Герасимов и другие выступили со стихами, тут же с критикой их вышел на сцену Маяковский, язвительные слова которого послужили поводом для оживленной дискуссии между футуристами и пролеткультовцами. Словом, открытие было запоминающимся. Обещавшие побывать в тот день Каменев, Радек и Бухарин отговорились занятостью, но прислали свои пожелания успеха пролетарским журналистам.
Открытие Дома завершилось трапезой в духе тех голодных дней: присутствовавшим выдали по два ломтя черного хлеба с кусочками селедки и чай без сахара. Важно, что все выдали без карточек! Владимир Маяковский, потчуя сидевших с ним за одним столом, приговаривал: «Кушайте сельдя, замечательный сельд!».
Вскоре после открытия Дом печати предоставил место молодой театральной публицистике и сатире. Этим коллективом руководил энергичный режиссер Николай Фореггер. Его мастерской – называвшейся в духе времени сокращенно «Мастфор» – предоставили небольшой, уютный беломраморный зал с аккуратной сценой. Публика, в основном члены Дома печати, плотно заполняла зал и его проходы. Здесь устраивались злободневные политические обозрения, звучала агитсатира, задиристый юмор. Фореггеру удалось сплотить вокруг себя талантливых деятелей искусств. Художественной частью здесь руководил Сергей Юткевич, музыкальной – начинающий композитор Матвей Блантер: он писал музыку и сам сидел за роялем. В качестве художника пришел Сергей Эйзенштейн. С буффонадным этим театриком дружил Маяковский, его поддерживали часто бывавшие на спектаклях М. Кольцов, В. Киршон, А. Луначарский, П. Керженцев. Осенью 1922 г. ставший необыкновенно популярным Мастфор получил для своей работы более просторное помещение в городе. Следует отметить, что в те годы функции у центра печати были весьма и весьма широки. Здесь проходили митинги театральной молодежи, конференции деятелей театра, чтение готовых пьес, литературные среды, вечера пролетарской поэзии, съезды РОСТа, совещания журналистов. Под кровлей Дома печати нашли себе приют ряд литературных организаций: секция пролетарских писателей, союз «Литературный фронт», работал «Литературный особняк», «Звено», появлялись на короткое время и иные объединения.
Энтузиасты-литераторы помимо хорошей библиотеки, что была собрана в Доме, стали подбирать и хранить неизданные рукописи своих товарищей, которые нередко оказывались в единственном экземпляре. Эта коллекция не раз помогала при издании сочинений опальных авторов. Какое-то время поэзия превалировала в стенах отчего дома журналистов. 25 сентября 1925 г. здесь состоялось последнее публичное выступление Сергея Есенина в Москве. На этом вечере он читал стихотворение «Цветы».
«Цветы мне говорят – прощай,
Головками кивая низко,
Ты больше не увидишь близко
Родное поле, отчий край…»
Какая-то удивительная, печальная прозорливость. 30 декабря того же года именно здесь Москва прощалась с Есениным. На фасаде Дома висел большой плакат:
«Умер великий русский поэт».
К чести замечательной традиции Дома печати здесь учили, воспитали на лучших образцах русской литературы, журналистики немало рабкоров, пришедших «от станка»; многие из них стали потом отличными газетчиками, профессионалами и вообще нужными в жизни страны людьми.
В мае 1938 г. он был преобразован в Дом журналиста, отсюда в 1941-м многие московские журналисты уходили на фронт. О них помнили и помнят: имена невернувшихся запечатлены на установленной у входа в зал мемориальной доске. Фронтовикам-журналистам во дворе Дома открыт памятник. В военные годы, с 1942 г., здесь помещался Краснопресненский РК КПСС, а с мая 1948-го, после ремонта вновь возродился с новым «титулом» – Центральный Дом журналиста.
Сегодня культурную и общественную жизнь Москвы невозможно представить без Домжура.