Владимир Кашин: «Мы выявили 38 «беспризорных» квартир»

Выражение «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен» ни в коей мере не относится к людям, желающим даром заполучить то, что плохо лежит. Чтобы противостоять действиям таких вот комбинаторов, еще в 97-м году в районе Строгино Северо-Западного округа Москвы была создана комиссия по возвращению в районный жилищный фонд «забытых» городом квартир. Как далеко продвинулась начатая тогда работа? Накопленным за семь лет опытом мы попросили поделиться главу управы района Владимира Кашина.
– Владимир Викторович, давайте вспомним, что же послужило поводом для создания в вашей управе жилищной комиссии «особого назначения»? Это же была исключительно ваша личная инициатива?
– Когда Строгино только начинало строиться, никаких отдельно стоящих зданий, предназначенных для социальных служб, в нем не существовало. По распоряжению тогда еще Моссовета для этих целей выделялись квартиры на первых этажах жилых домов. В них размещались маленькие магазинчики, какие-то мастерские, бытовые службы, даже поликлиники. В том распоряжении Моссовета была очень важная строчка о том, что помещения организациям выделялись временно. После строительства социальных объектов вся эта площадь должна быть возвращена обратно в жилищный фонд. Но, помните, какое время было в начале 90-х? Немудрено, что о требовании, обозначенном в упомянутом распоряжении московских властей, многие подзабыли. Некоторые маленькие организации, магазинчики, занимавшие выделенные им квартиры на первых этажах домов, успели развалиться. Но недвижимостью, тем не менее, распорядились вполне по-хозяйски: привели в жилой вид, стали сдавать в наем, гостиницы организовывать. Когда мы провели инвентаризацию, выявили 38 таких «беспризорных» квартир. 27 из них тогда перевели в жилищный фонд, заселили очередниками, остальные помещения успели выкупить и переоформить в жилые квартиры их бывшие арендаторы. Из-за несовершенства законодательной базы это, к сожалению, оказалось возможным.
– С теми помещениями вы все-таки как-то смогли разобраться. Но комиссии пришлось продолжить свою деятельность?..
– Мы не стали ее распускать, поскольку не отпала необходимость дальнейшего контроля за нежилыми квартирами. Скоро мы столкнулись с тем, что много приватизированных квартир, освободившихся по причине смерти их бывших владельцев, уходят неизвестно куда и кому. Существует закон, что если в течение полугода на такую приватизированную квартиру не предъявляют права наследники, ее можно перевести в муниципальный фонд. Далее она заселяется очередниками. Мы попытались отладить этот процесс в соответствии с установленным порядком. Начали с того, что стали создавать информационную базу таких освободившихся квартир. Если объявлялся наследник, убирали квартиру из контрольного списка. Если по прошествии полугода никаких претензий не возникало, начинали работу по деприватизации. Взялись за это дело очень активно – была надежда, что возвращенное в муниципальный фонд жилье перейдет в районную управу и опять же поможет улучшить жилищные условия очередников. Ратуя за это, мы успели в 1997–1998 годах «расприватизировать» три квартиры. Но когда дело дошло до их распределения, нам сказали, что это городская собственность. Руки, конечно, опустились…
– Значит теперь эта работа застопорилась?
– Нет, конечно. Мы обязаны отслеживать, как используется жилищный фонд. Но если раньше в выявлении бесхозных приватизированных квартир были заинтересованы милиция и ДЕЗ, так как мы обещали предоставлять часть из деприватизированных помещений в наем их работникам, то теперь у этих служб, к сожалению, нет стимула помогать районным властям.
– Сегодня одинокие люди уже понимают, что приватизировать жилье, не имея наследников, нет никакого смысла. К тому же это может быть опасно…
– Да, но в начале 90-х это почему-то было модно. Более того! Помню, я тогда еще работал заместителем директора Тушинского машиностроительного завода и занимался вопросами жилья. Так нам в те годы даже спускался план по приватизации ведомственного фонда. Трудно было объяснять одиноким старикам, зачем им надо приватизировать квартиры. Сегодня, когда старый одинокий владелец квартиры умирает, приходится ждать положенные полгода, чтобы начать деприватизацию. Законных наследников за это время, естественно, не объявляется. Зато случается, что, воспользовавшись «дырами» в законах, некоторые умельцы успевают сделать их предметом своих сделок. В 1999-2000 они добрались уже до муниципального жилья.
– Как это может происходить?
– О том, что человек умирает в муниципальной квартире, мы узнаем по одной справке – форма № 12. ДЕЗ предоставить нам ее не может, пока у него нет свидетельства о смерти. Факт смерти фиксирует милиция, свидетельство выписывает ЗАГС. Мы обратили внимание, что справки № 12 в управу поступать перестали. Зато одно за другим стали приходить решения суда, извещающие, что бывшая муниципальная квартира присуждена такому-то человеку в связи с тем, что он ухаживал за больным одиноким стариком. Поняли – неприватизированные квартиры тоже начинают «уходить». Стали разбираться. Обнаружились липовые справки, поддельные доверенности, липовые заявления, что якобы прежний квартиросъемщик доверяет такому-то дяде оформить на себя его квартиру. Причем, рассмотрев множество документов, увидели, что за всеми этими делами чаще всего стоял один и тот же человек. Занимался здесь в нескольких районах СЗАО организацией подобных махинаций некто Филин. Потом его все-таки посадили…
– Но согласитесь: незаметно увести муниципальную квартиру в частную собственность не так-то просто. Это возможно, если только кто-то из столоначальников сам «обманываться рад».
– Безусловно, существовала утечка информации. Мы сталкивались с ситуациями, когда свидетельство о смерти по 3-4 месяца лежало в столе у участкового милиционера. Случалось, даже в больнице находили этот документ. Никто не спрашивает – вроде бы никому не нужно. Между тем, в это время некоторые квартиры не простаивали зря. Выяснялось, что там с разрешения нерадивых исполнителей закона поселяются граждане, работающие на рынках, не имеющие определенного места жительства.
– На кого-нибудь из блюстителей порядка или недобросовестных работников коммунальных служб были заведены уголовные дела?
– Доказать злой умысел не так-то легко…
– После того, как обнаружились случаи манипуляции с освободившимися квартирами, какие меры были вами предприняты?
– В первую очередь я запретил выдавать любые справки без официального запроса. С тех пор они выдаются только с гербовой печатью и моей подписью. Начали составлять базу данных на одиноких пожилых жильцов, подолгу не оплачивающих коммунальные услуги. Одновременно посылали запрос в социальные органы обеспечения – есть ли кто-то из граждан, прописанных по этим адресам, на обслуживании. Собирали всестороннюю информацию. Что это нам дало? Во-первых, выявлялись те одинокие пенсионеры, кто не в состоянии оплачивать жилье. Таких жителей сразу брали на контроль и помогали. Во-вторых, выяснялось, почему человек не платит. Так, две квартиры нашли, из которых бабушки уехали отдыхать на родину и там умерли. Послали запросы в сельсоветы, чтобы выслали свидетельства о смерти. Оформили квартиры, как полагается, заселили очередниками. Еще с одной освободившейся квартирой не повезло. Выяснили, что там умерли мать, и сын, отец тоже умер в тюрьме. Но возникла проблема. В колонии свидетельство о смерти выдаются только на руки запрашивающих. Пришлось посылать участкового нарочным за этим документом. Но за полгода, пока мы старались получить все необходимые документы, уже упомянутый мной г-н Филин успел отсудить и эту квартиру.
– Приходилось ли вашей комиссии сталкиваться с противодействием со стороны других городских структур?
– Оказалось, что ЗАГСы не имеют права давать районной управе сводку об умерших гражданах. Она предоставляется только работникам ОВД. Вот и получалось – мы стараемся найти причины того, почему не выписывается справка № 12, а ЗАГС не предоставляет нам информацию, существует ли в природе свидетельство о смерти. Замкнутый круг какой-то…
– За почти семь лет существования комиссии все проблемы как-то разрешились, работа стала более систематизированной?
– В первое время главной задачей было предотвратить утечку информации в руки разного рода авантюристов. Сейчас, действительно, вся работа уже отлажена. Через ЕИРЦ регулярно, каждый месяц получаем информацию о должниках по коммунальным платежам по всему Строгину. Каждый квартал ОВД предоставляет нам сводку о выписанных свидетельствах о смерти. Потом уже сверяем полученные данные с информацией, полученной из ДЕЗ. Если цифры как-то не сходятся, сразу же интересуемся: вот здесь умер человек, почему вы не показываете, что квартира свободна? Если они говорят, что для выписки справки № 12 нет соответствующего документа, начинаем искать причины. Стараемся перекрыть все ходы для комбинаторов и через ДЕЗ, и через милицию.
– Исходя из вашего опыта, сколько квартир, таким образом, дополнительно могут получать очередники?
– Статистика показывает, что так освобождается до 15-20 квартир в год. Это значительная прибавка к тому, что нам выделяет город.

О нашем собеседнике: