23:30:44
11 апреля 2021 г.

Артистический переулок с глотком воздуха на десерт

Путеводитель по МосквеКругами на воде расходимся от Пушкинской – все дальше и дальше. И вот мы уже в следующем по Тверской за таким уютным Малым Палашевским Мамоновском переулке, куда, пожалуй, не ходят просто так погулять. Основных дел здесь у обычных москвичей может быть два: Глазная больница и Театр юного зрителя. И мы не станем отходить от традиции и начнем со знаменитой Глазной больницы, а там уже бог знает, до чего докопаемся.

«Извольте падать на меня!»

На углу Тверской и Мамоновского переулка полукруглое крыльцо. Здесь когда-то была известная «Кулинария», именно так, с большой буквы. Подобных заведений в Москве еще было немного и нынче навязшие в зубах полуфабрикаты казались экзотикой. А еще имелось трепетное желе, делавшееся в трогательных, как песочные куличики, круглых формочках. Разноцветные кружочки занимали приличную часть витрины-прилавка – малиновое, молочное, кефирное, шоколадное… Заменившее кулинарию «Русское бистро» тоже продержалось недолго. Теперь здесь ювелирный магазин.

Справа большой сталинский дом песочного оттенка с масками на фасаде. И уже за ним виднеется нисколько не внушительное на вид голубоватое здание полукруглого особнячка – та самая Офтальмологическая клиническая больница, дом № 7, практически задвинутое на задний план другими более крупными соседями. Но так было не всегда. Граф Дмитриев-Мамонов, в честь которого назван переулок, владел этой землей с конца 18-го века. Главный дом его усадьбы выходил на Тверскую, а сад тянулся до Трехпрудного переулка. Его внук и наследник Матвей Дмитриев-Мамонов, поэт, публицист, масон, к концу жизни был признан сумасшедшим, и опекуны его владения продали. Усадьба перестала быть единым целым и разделилась на части. Дом, известный нам как № 7, в 1830 году отошел глазной больнице, которая должна была «безденежно подавать помощь бедным людям, страждущим глазными болезнями, и снабжать их, без всякой платы, потребными лекарствами».

На месте одного из флигелей бывшей усадьбы купец Карякин, совладелец ткацко-механической фабрики шерстяных и шелковых изделий, в 1904 году построил новый особняк. В советское время он был заселен госслужащими, а с 1963 года здесь расположилось Посольство Иордании.

Небольшой участок на самом углу с Трехпрудным переулком, где сейчас зеленая лужайка, отошел основателю актерской династии Прову Садовскому, составившей гордость Малого театра. Особнячок был скромен: одноэтажный на улицу, двухэтажный – во двор. «Сколько веселья, смеха, сколько разговоров о будущем служении театру слышали эти комнаты», – писала артистка Малого театра Н. Смирнова. – Приключилась и «трагическая» история, правда, впоследствии также ставшая поводом для веселья. Однажды Садовского посетил личный адъютант царя. К ужасу хозяина, генерал оступился на тесной лестнице, и слуга Садовского, падая вместе с ним, кричал на весь дом: «Ваше превосходительство, извольте падать на меня!».

Деревянный домик сгорел, и сын Прова Михайловича Михаил построил на этом месте дом каменный, который тоже не дожил до наших дней. В нем до самой смерти в 1919 году жила жена Михаила Садовского Ольга Осиповна, по мнению Шаляпина, «архигениальная артистка». Династия Садовских была в Москве известна и почитаема. Вот некоторые примеры народной любви. Однажды сын Ольги Осиповны, находясь в Крыму, поиздержался и на последние гроши выслал матери телеграмму из трех слов (включая адрес): «Москва. Садовской. Высылай». Телеграмма без промедления была доставлена адресату и деньги сыну, соответственно, высланы.

Второй пример также касается отношения к артистической семье почтовых работников. Когда в Москве гастролировал известный украинский артист Николай Садовский и ему шли письма, «неправильный» адрес на конверте аккуратно зачеркивался, и депеши все равно относились в Мамоновский переулок, так как, по мнению народа, других артистов Садовских просто существовать не могло. Так что не зря переулок с 1939 по 1993 год назывался переулком Садовских. А потом снова стал Мамоновским – граф победил.

Извозчики больше не чмокают

Вернемся к наиболее известной части мамоновской усадьбы – глазной больнице, в скверике которой мы сейчас находимся. Здесь растут непричесанные, задорно задравшие лапы вверх елки, стоят на все еще не зазеленевшей земле одинокие скамеечки и давно не ремонтировался асфальт. Такой неожиданный кусок пространства в тесном переулке, где «страждующие глазными болезнями» и сопровождающие их лица могут чуть отвлечься и передохнуть. Перед нами меж тем то самое голубоватое, скругленное по углам четырехэтажное здание, сохранившееся от старой усадьбы. Трудно поверить, но еще 60 лет назад оно украшало Тверскую улицу. А потом… переехало.

История «путешествующих домов» началась еще в XV веке, когда итальянский инженер Аристотель Фьораванти заключил в клетку каменную колокольню церкви Санта Мария Маджоре в городе Болонья и с помощью воротов и канатов, тянувших махину ростом в девятиэтажный дом по полозьям, отодвинул ее на 13 метров в сторону. Довольно долго слухи о едущих домах общественность не тревожили (разве что в 1812 году случилась передвижка деревянной церкви в городе Моршанске), пока в 1870 году в Нью-Йорке не была зарегистрирована фирма, специализирующаяся на передвижке строений. И дома по Америке поехали и поплыли. Перебрались поближе к железной дороге вместе со своими домами жители небольшого городка в штате Джорджия. В штате Делавэр можно было наблюдать целый поселок трехэтажных домов офицеров речного флота, плывущий на баржах к новому месту назначения.

В России же истинный бум путешествующих зданий начался в 1930-е годы, когда, согласно Генплану реконструкции Москвы, решено было расширить несколько важных магистралей, в том числе главную улицу столицы – улицу Горького.

«На ул. Горького на днях начался снос домов во дворах четной стороны (от проезда Художественного театра до Советской площади)… В ноябре начнется также снос квартала между гостиницей «Москва» и Манежем… На площади Восстания разбирается многоэтажное здание между площадью и Новинским бульваром. Для ускорения работ часть здания будет взорвана аммоналом», писали «Известия» 27 сентября 1937 года. Отодвинулось здание Моссовета (Тверская, 13), переехало вглубь, во дворы, 24-тысячетонное подворье Саввинского монастыря, что было большой политической победой – даже в Америке в то время не перевозили домов тяжелее 11 тысяч тонн. А самый дальний путь – 93,36 метров – совершила глазная больница, «увезенная» с Горького в переулок.

Путешествие было отягощено тем, что передвинуть здание надо было не просто, а с поворотом – на 97 градусов. Так как новое место было ниже старого почти на четыре метра, в переулке заранее были построены фундамент и первый этаж, на которые «надвинули» передвигаемое строение, ставшее таким образом из трехэтажного четырехэтажным. Такие вот творились чудеса. «Даже московским старожилам трудно ориентироваться в этом непрерывном потоке перемен, – писали газеты. – После сноса Китайгородской стены, ветхих домишек в Охотном ряду, спрямления и расширения проезда по Моховой улице возникла широкая асфальтированная магистраль, застроенная многоэтажными зданиями… А совсем еще недавно здесь не было ни зелени, ни простора, и встречные извозчики встревоженно чмокали, дергались на козлах и, тряся вожжами, осматривались, как бы не зацепить друг друга колесами». Что ж, цель достигнута: извозчики «чмокать» перестали.

Теперь, по прошествии 70 с лишним лет, вместо извозчиков на козлах дергаются автовладельцы, стоя в бесконечных пробках. Будем надеяться, что и сейчас найдется рецепт, который поможет «не зацепить друг друга колесами». Тогда же, во второй половине 30-х годов, в Москве было перемещено более 50 зданий. А ширина улицы Горького – «улицы-змеи», по определению Маяковского – в результате всех этих манипуляций увеличилась с 16–18 метров до 50–60 метров.

Желтая кофта, розовый фонарь

А теперь, вместе с внезапно подвернувшимся под руку Маяковским, вернемся в Мамоновский переулок. Театр юного зрителя (дом № 10) благодаря нетрадиционному остеклению видно еще с Тверской. Но взгляд наш падает на стоящий рядом совсем игрушечный, одноэтажный, лазоревый домик в пять окон. Он имеет отдельный номер – «8» – и тоже принадлежит театру. Здесь когда-то жил-поживал Михаил Кутырин с сыновьями – владелец мастерской скульптурных и строительно-отделочных работ, выполнявшей заказы для Храма Христа Спасителя, изготовившей парадную лестницу из серо-зеленого мрамора для особняка Рябушинского на Малой Никитской и много чего еще. Здесь ли или в соседнем здании театра находилось кабаре «Розовый фонарь»? Мнения расходятся. А история была такая. Осенью 1913 года на открытие кабаре собралась весьма приличная публика. Газеты писали, что Мамоновский переулок напоминал Камергерский в дни открытия МХАТа – до того был запружен экипажами. Публика со-бралась приличная, одетая не без роскоши и со вкусом. Программа шла своим чередом, когда, уже около полуночи, на сцену вышел мрачный молодой человек в желтой блузе. Надо сказать, поэтический монолог его прозвучал по отношению к присутствующим не очень вежливо:

Через час отсюда в чистый переулок
вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,
а я вам открыл столько стихов шкатулок,
я – бесценных слов мот и транжир.
…А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется –
и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я – бесценных слов транжир и мот.

Вам нравится, когда вам радостно плюют в лицо? Вот и публике не понравилось. Это теперь выступление юного классика расценивают как акт гражданского мужества, тогда же презентация, как сейчас сказали бы, стихотворения «Нате!» была расценена как вопиющее хулиганство. Очевидцы рассказывали, что вечер прошел с битьем графинов и бутылок, и Маяковский публику всячески провоцировал, отвечая на возмущенные вопли: «Еще! Еще! Дайте насладиться идиотами!». Немудрено, что, как пишет поэт в своей биографии, «Розовый фонарь» после этого закрыли.

За борщ и котлеты

Перейдем же к основному зданию Театра юного зрителя, зажившего новой жизнью в 1987 году, после премьеры «Собачьего сердца» в постановке Генриетты Яновской. (До того это был традиционный ТЮЗ с вечными травести в роли белочек и зайчиков, еще раньше – 1-й Государственный детский показательный театр, МЭТ – молодой экспериментальный театр).

Но сейчас мы поговорим о жизни старой, дореволюционной, когда здесь в 1911 году возник Мамоновский театр миниатюр, созданный драматургом Сергеем Мамонтовым (сыном Саввы Мамонтова), актрисой Марией Арцыбушевой и их единомышленниками. Правда вскоре между основателями произошел разрыв, и Мамонтов опубликовал в прессе заявление: «Принципиально расходясь во взглядах на художественные задачи «театра миниатюр» с компаньонкой моей по этому делу М. А. Арцыбушевой, я с 28 сентября устраняюсь от какого-либо участия в названном предприятии». Тем не менее театр, работа которого строилась по принципу антрепризы, жить продолжал, и весьма успешно.

Своеобразие его заключалось в том, что ставились пьесы разнообразнейших жанров, но со строгим ограничением продолжительности – не более полутора часов. За вечер давалось несколько представлений: «Начинаясь с 7 часов вечера, спектакли будут повторяться ежевечерне три-четыре раза, уподобляясь, таким образом, кинематографу». Именно здесь, в Мамоновском переулке, начал свою карьеру Александр Вертинский, успевший к тому времени поменять немало профессий: продавал открытки, грузил арбузы на баржи, работал корректором, был даже помощником бухгалтера, но его быстро выгнали «за неспособностью». В своих воспоминаниях он рассказывает о том, как, скопив 25 рублей на дорогу, отправился искать счастья в Москву, где, бродя по улицам, наткнулся на Арцыбушеву:

«– Что вы шляетесь без дела, молодой человек? Шли бы лучше в актеры!

– Но я же ничего не умею!

– Не умеете, так научитесь! – сказала она.

– Но сколько я буду получать за это?

– Получать? Вы что? В своем уме? Ни о каком жаловании не может быть и речи. Но в три часа мы садимся обедать, борщ и котлеты всегда найдутся. Вы можете обедать с нами.»

Так с борща и котлет началась карьера этого своеобразного, имевшего мировую славу певца и сочинителя. Как и остальных актеров, Вертинского занимали во всем пестром репертуаре. Первое упоминание о нем рецензентов звучало так: «Много смешил Вертинский – еврей». У Арцыбушевой же Александр Николаевич впервые запел со сцены: «…Или вдруг М. А. ставила одноактную оперку Пергамента «Княжна Азвякова» и энергично решала, что главного героя, какого-то Доброго молодца, должен петь я, – вспоминал А. Вертинский.

– Но я же не умею петь! Я никогда не учился этому, – пробовал я возражать.

– Неважно. Научитесь. Разучивайте роль! – И я пел. Как? Не будем говорить об этом».

Арцыбушева же нашла для Вертинского образ печального Пьеро (выбеленное лицо, красная рана рта), который в сердцах многочисленных поклонниц накрепко соединился с его неповторимым, картавящим, слегка жеманным голосом.

Театр Арцыбушевой просуществовал до 1915 года.

Дикобразы в тени

Прогулка по короткому, менее 300 метров переулку подошла к концу, а за бортом, как всегда, осталось немало историй. Возможно, они когда-нибудь еще пригодятся. Сейчас же просто постоим и посмотрим вокруг, ведь эта часть Мамоновского так хороша. Прямо перед нами, уже на Трехпрудном, – произведение «пера» Федора Шехтеля, как все его творения, непростое и сказочное: Скоропечатня Левенсона, куда когда-то юная Цветаева принесла печатать свою первую книгу – «Вечерний альбом». Слева тот самый «урод», заменивший отчий дом Марины Ивановны («вас заменили уроды – грузные, в шесть этажей»). Надо сказать, со временем, как хороший коньяк настоявшись, этот красно-кирпичный дом с причудливыми балконами верхнего этажа смотрится просто красавцем, во всяком случае, в своеобразии ему не откажешь.

Здесь, в кооперативе «Творчество», жила певица Изабелла Юрьева, сводившая поклонников с ума своей красотой и романсами. Памятью о том белая изящная лепная головка над мемориальной доской. Ну, и наконец, взглянем направо, где несколько причудливо стриженных деревьев расположились на неожиданно свободном островке и отбрасывают свои дикобразные тени на светло-песочную стену.

Здесь так всегда – независимо от времени года и освещения. И сердце почему-то екает каждый раз от этого внезапного глотка воздуха среди тесного центра. Ну вот и все. До свиданья, Мамоновский! Традиционную чашку черного кофе мы выпьем неподалеку – в соседнем Малом Палашевском переулке.

Мария Кронгауз

Похожие записи
Квартирное облако
Аналитика Аренда Градплан Дачная жизнь Дети Домашняя экономика Доступное жильё Доходные дома Загородная недвижимость Зарубежная недвижимость Интервью Исторические заметки Конфликты Купля-продажа Махинации Метры в сети Мой двор Молодая семья Моссоцгарантия Налоги Наследство Новости округов Новостройки Обустройство Одно окно Оплата Оценка Паспортизация Переселение Подмосковье Приватизация Прогнозы Реконструкция Рента Риелторы Сад Строительство Субсидии Транспорт Управление Цены Экология Электроэнергия Юмор Юрконсультация